Андрей Дышев - Женат на собственной смерти (сборник)

— Давай-ка я за руль сяду, — предложил Чекота.

Гвоздев расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и стал массировать шею.

— Не могу вспомнить, — пробормотал он. — Куда я дел лопату?

— Какую лопату? — с удивлением спросил оператор.

Гвоздев посмотрел на коллегу, но его взгляд был рассеянным, как у человека, которого одолевает какая-то навязчивая мысль. Ничего не ответив, он обернулся и посмотрел между сиденьями.

— Тебе отдохнуть надо, — заботливым голосом произнес Чекота. — Для этого студентам даются каникулы. А ты к Саркисяну подвязался…

— Фух, — с облегчением выдохнул Гвоздев. — Я же ее в лесу оставил! Совсем из головы вылетело!

Гвоздев повел машину дальше. Чекота поглядывал на него с беспокойством. «Замотался парень! Даже лицо посерело, и пальцы дрожат!»

Гвоздев думал уже не о лопате, а о тесаке. Страшное событие неотвратимо приближалось. «А вдруг я не смогу убить его с первого раза? Что, если я его только раню? И он будет лежать на траве, истекая кровью, и хрипеть…»

Богатое воображение представило Гвоздеву это зрелище во всех деталях. Крупный, тяжеловесный Бревин корчится на траве, в его горле булькает кровь. А он, Гвоздев, с окровавленным тесаком стоит над ним и не знает, куда еще надо ударить, чтобы добить. Руки его дрожат. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Чекота в шоке, он застыл с камерой на плече и тихо бормочет: «Что ты делаешь? Что ты делаешь?» Гвоздев ходит вокруг умирающего. Он чувствует страшную слабость и боится выронить тесак. Склонившись над головой Бревина, Гвоздев начинает пилить лезвием его горло…

— …Ты меня слышишь? — словно откуда-то издалека донесся голос Чекоты.

Гвоздев вздрогнул и кинул на него настороженный взгляд. «Он обо всем догадывается!»

— Я спрашиваю: ты спал сегодня хорошо? — повторил оператор.

— Я? Нормально… А почему ты спрашиваешь?

«Ну да, конечно! Саркисян обо всем ему рассказал. Контроль! Теперь не отвертишься. Он сам подаст мне тесак. А потом еще снимет всю сцену на камеру, чтоб потом шантажировать меня… Это конец. Они связали меня по рукам и ногам!»

Гвоздев чуть не проехал мимо гостиницы, резко затормозил, дал задний ход и остановился на парковке.

— Пойду, позову его, — сказал он, криво улыбаясь, и взялся за ручку двери.

— Сиди! — махнул рукой Чекота. — Сам выйдет. Не велика персона.

— Да нет же, — с мягкой настойчивостью произнес Гвоздев и приоткрыл дверь. — Я лучше поднимусь к нему и потороплю. Так будет быстрее.

— Ну как хочешь, — равнодушно ответил Чекота.

Гвоздев быстро поднялся на второй этаж гостиницы. Решение уже созрело. Он знал, что это единственный выход из мрачного тупика, куда его загнал Саркисян. Он пойдет на этот обман ради своего будущего. Сейчас он все объяснит Бревину. Он раскроет перед ним все карты…

Гвоздев подошел к двери номера, который снял для Бревина, и постучал. Дверь оказалась незапертой и медленно раскрылась.

— Можно? — спросил Гвоздев, стараясь удержать на лице маску доброжелательства.

Он переступил порог и увидел, что Бревин лежит в постели. «Хорошо, что не стал его ждать в машине!» — подумал Гвоздев и снова постучал по двери, на этот раз с внутренней стороны.

Бревин не реагировал. Гвоздев медленно приближался к кровати, чувствуя, как в его груди замирает сердце и немеют ноги. Он увидел, что лицо Бревина залито кровью и все вокруг в крови — подушка, простыня и даже стена.

Гвоздев тихо заскулил, закатил вверх глаза и выдавил из себя:

— Опоздал… Он меня подставил… Сволочь! Сволочь!

Подавленный чувством безысходности, он попятился к двери, шатающейся походкой вышел в коридор и поплелся к лестнице. У него гудело в голове, сознание наполнялось голосами, которые становились все более громкими и отчетливыми.

— Остановите его! — крикнула женщина в белом халате, показывая на Гвоздева пальцем. — Он вышел оттуда!

По лестнице громыхали ботинки, цокали каблуки. Из гостиничных номеров выглядывали люди. Пожилой мужчина преградил Гвоздеву путь и спросил:

— У вас пропуск есть?

Отупение овладело Гвоздевым. Он остановился на лестничной площадке и стал шарить по карманам. Снизу быстро поднимались несколько человек в милицейской форме, с «калашниковыми» наперевес.

— Стоять!! — очень грубо крикнул ему один из милиционеров, и Гвоздев тотчас замер, боясь дышать и моргать. «Хоть бы бить не начали!» — подумал он.

Его толкнули к стене, ударами по коленям заставили раздвинуть ноги. Гвоздев не возмущался, только при каждом ударе ойкал. Ни протест, ни злость не вспыхнули в его душе. Все, что происходило, он воспринимал как должное, потому что все было одной историей — начиная с тайного разговора с Саркисяном, продолжая могилой в лесу и заканчивая лесной дорогой.