Ирина Градова - Врачебная ошибка

– Расследованием? – нахмурился Митин. – Мне об этом ничего не известно!

– О врачебной халатности.

– В больнице, где ее убили?

– Нет, в другой. Но дело, которое расследовала ваша дочь, необходимо довести до конца. К ее смерти это отношения не имеет, но…

– В таком случае я говорю «нет», – перебил Митин. – Сейчас меня волнует только одно дело – то, что довело мою дочь до могилы. Лучше бы с таким же рвением вы занимались им, ведь виновник очевиден!

– Вы кого сейчас имеете в виду? – осторожно поинтересовался Павел.

– Да бросьте! – фыркнул Митин. – Больницу, разумеется! Разве есть сомнения в том, что во всем виноват главврач, который совершенно не интересуется тем, какой персонал нанимает на работу? Женщина, ворующая наркотики для своего сына, способная допустить смерть пациентки, перепутав склянки с препаратами… Да и с психикой у нее, судя по всему, не все ладно было: неужели нормальный человек сунет голову в духовку?

– Откуда вам известны такие подробности?

– Я читаю газеты, молодой человек. Кстати, вам тоже советую: иногда там еще с вечера пишут о том, о чем вы, полиция, узнаете только утром!

– Вы просите меня ? – вздернул бровь Леонид, в прямом смысле глядя на Карпухина свысока. В патологоанатоме было около двух метров росту, в то время как подполковник едва дотягивал до ста семидесяти пяти.

– Ну да, можно и так сказать, – со вздохом выдавил из себя он. Он так не любил этого человека, что просить его о чем-то было сродни поеданию гусениц с подливой из саранчи (кажется, это блюдо любят китайцы, но Карпухин предпочитал традиционную русскую кухню!). – Вы же занимаетесь расследованием в отношении профессора Георгиади? Агния Кирилловна считает…

– Агния так считает? – прервал подполковника Кадреску. – Что ж, тогда я, пожалуй, соглашусь. Но почему вам кажется, что я преуспею лучше вас?

– Во-первых, потому, что вы не имеете отношения к полиции. Папаша раздражен и жаждет возмездия. Виновница случившегося, судя по всему, мертва, и ему даже не на кого направить свой гнев… Во-вторых, я не могу распыляться людьми без четких гарантий того, что дело имеет шансы возбудиться – мое начальство этого не одобрит. И в-третьих, я из органов, а потому не могу использовать методы, доступные вам, как частному лицу.

– Любые методы? – уточнил Кадреску.

– Любые законные, – кивнул подполковник. – Что дал ваш разговор с редактором «Новой жизни» – какие-нибудь имена, зацепки?

– Да нет, но я могу поболтать с коллегами Нины – может, им она рассказывала больше, чем боссу?

– Хороший план, – одобрил Карпухин. – Действуйте, но не забывайте держать меня в курсе.

Я поскреблась в дверь заведующей, сжимая в руке конверт, оставленный на посту посыльным.

– Что случилось, Агния Кирилловна? – спросила Охлопкова. – Вам нужна консультация?

– Нет… Я тут получила странное послание.

– Странное?

– Прочтите сами, – и я подсунула ей документ.

Пробежав его глазами, она подняла их на меня, явно озадаченная.

– Вас вызывают в суд в качестве свидетеля?

– Да! – в отчаянии воскликнула я. – Почему именно меня?

– Даже предположить не могу… Я звоню нашему юристу: пора и ему поработать наконец!

В обеденный перерыв меня нашел маленький, юркий пацанчик с аккуратными усиками и с толстенной кожаной папкой под мышкой. Он оказался штатным юристом больницы, Арсением Широковым. Я ни разу не сталкивалась с этой службой, хотя смутно сознавала, что, как и во всякой крупной организации, она должна существовать.

– Необходимо продумать нашу стратегию, – затараторил Арсений, как только мы поздоровались. – Иск предъявлен не к конкретной личности, а ко всей больнице, и это со стороны семьи весьма умный ход…

– Почему? – перебила я.

– Что взять с рядового работника, да к тому же еще и мертвого?

– Погодите, ведь вина Киры не доказана!

Арсений уставился на меня, как уж на мангуста.

– Агния Кирилловна, вы же понимаете… – начал он и осекся, сообразив, что я-то как раз ничего и не понимаю. – Вы должны понимать, – продолжил он, откашлявшись, – что Шемякина, как бы это сказать, э-э-э… умерла вовремя: с ее смертью поиск «виновных», крови которых так жаждет семья Нины Митиной, теряет актуальность!

– Вы хотите сказать, что Кира должна стать козлом отпущения?!

– Если хотите, – пожал плечами юрист. – Знаю, это кажется не слишком честным, однако, сами посудите, ведь никто не пострадает, верно? Сын Киры – записной торчок, ему на доброе имя матери наплевать, а больше никому и дела нет…