Пол Клеменс - Снятие с креста

– Я вижу кое-где пустые места, – подметил он зорким глазом.

– И это неудивительно, – с готовностью отозвался Винье. – Несколько полотен я лично убрал в подвал: «Портрет гувернантки» Жана Батиста Симеона Шардена, «Чаепитие в беседке» Оноре Фрагонара, «Натюрморт со шляпой» того же автора. Вовсе не за тем, что мне не хочется показывать их людям, нет. У натюрморта осыпается грунт, гувернантка поблекла, чаепитие покрывается кракеллюрами – их видно даже при слабом увеличении. С этим надо что-то делать, месье. Почему бы нам в ближайший понедельник не провести полную ревизию экспозиции и не составить план внеочередных работ? Я могу пригласить эксперта месье Брезака из музея Кале – думаю, он с радостью нам поможет. Мы возьмем перечень экспонатов, он официально зарегистрирован в департаменте по налогам мэрии – вы убедитесь, что вся коллекция в наличии…

– Согласен, месье Винье, – Анджей выбрался из задумчиво-восторженного состояния. – Не сомневаюсь, что вся коллекция в наличии. Горячо поддерживаю идею инвентаризации. Выражаю вам огромную благодарность за экскурсию. Извините, но сейчас я должен вас выпроводить – хочу остаться один. Мы встретимся в другой раз.

Разочарование заблестело в глазах искусствоведа. Человечек опечалился. Но возражать не посмел.

– Хорошо, месье, я удаляюсь.

Он проводил глазами уходящего искусствоведа, закрыл дверь. Вернулся в подвал, спустился к стеллажу и несколько минут смотрел на стопку холстов, которые вытягивал Винье. Зачем они ему понадобились? Проверить состояние? Не убеждало. Слишком суетливо он тут орудовал. Вынести из здания? Непременно попался бы с этой кипой. Да и зачем искусствоведу выносить картины, если подозрение сразу падет на него? Он вспомнил, как тот бормотал: «Определенно, это то, что нужно…» Анджей нагнулся, взялся за кипу. Понятно, почему Винье не мог извлечь холсты по одному. Фактически папка, крепеж – на дальней стороне. Он был моложе и сильнее тщедушного человечка – поднатужился, вытянул стопку. Положил ее на пол. Разжал зажимы, связующие верхний и нижний листы фанеры. Без «обложки» стопка оказалась легче. Он переместил ее на стол под лампу, походил вокруг. Что-то было в этом загадочное… Подборка примерно одинакова по размеру – полметра на семьдесят сантиметров. Полотна явно не эпические. Не только Шандемо – сверху лежал Оноре Фрагонар, произведение бытового жанра, остроумное, как и все у Фрагонара: миловидная кухарка хлопочет по хозяйству, а к ней с любовными ласками пристает молодой бездельник – хозяйский сын. Кухарка не прочь поддаться искушению, но вот дела, дела… Картина писана яичной темперой, что затрудняет мягкие переходы от света к тени, не дает достаточной прозрачности, но состояние очень даже неплохое… Он пересчитал полотна: одиннадцать штук. Если Шандемо всего семь…

Затылок неприятно онемел. Он резко повернулся. Никого. Кто тут появится, если он сам закрыл за искусствоведом? Но неприятное чувство оставалось. В поместье Гвадалон происходят странные события: труп незнакомки, призраки, пугающие новоявленных миллионеров, странные соседи, нервное поведение Винье… Он осторожно выудил из стопки несколько фанерных листов. Стало еще легче. Он сунул холсты под мышку, выбрался из подвала. Одолел аркаду, выключая в каждом зале свет, приоткрыл дверь, прислушался. Из холла не доносилось ни звука. Кто-то разговаривал на улице…

Откуда такое чувство, что он занимается чем-то преступным? Это его картины! Он может нести их даже на костер! Он быстрым шагом пересек погруженный в полутьму холл, взбежал по винтовой лестнице. Заперся в апартаментах, перевел дыхание и положил картины на кровать. Осмотрелся, заглянул в санузел. Погрозил пальцем попугаю, который застыл на жердочке и завороженно наблюдал за его движениями.

– Ты ничего не видел, приятель. Не забывай про жаркое.

Попугай возмущенно фыркнул, повернулся к художнику задом.

Семь картин из одиннадцати действительно принадлежали кисти Клода Шандемо (монограмма из переплетенных «С» и «S»). Остальные, судя по манере исполнения, Оноре Фрагонару – ученику Франсуа Буше и Жана Батиста Симеона Шардена. Озорные «галантные» сцены, из которых то и дело прорываются бурные порывы чувств. Кухарка с любвеобильным барчуком. Страстный поцелуй в беседке, от которого у девушки с томиком сонетов сносит шляпку. Игра в шары с участием знакомого барчука, вожделенно смотрящего на открывшуюся коленку раскрасневшейся леди. Строгая матрона учиняет взбучку юной деве, которая сама кротость, но при этом косит в сторону, и топорщится сбившийся с виска локон…