Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса

Инга полезла в сумочку и достала конверт.

— Вам понадобятся деньги, — заявила она. — Возьмите. Здесь достаточно на первое время. Я не знаю, какие потребуются расходы, но экономить не нужно. Я не хочу стать вдовой, как Дина Никонова.

Карелину хотелось встать и уйти, однако он почему-то остался. Он не прикоснулся к конверту с деньгами, и Теплинская положила его на столик.

— Ваш муж предприниматель, политик, у него есть служба безопасности, целый штат охранников, — терпеливо убеждал он взволнованную женщину. — Почему бы вам не обратиться к ним?

— Миша категорически против. Он запретил мне даже заикаться об этом письме.

— Господин Теплинский подозревает, что письмо — провокация его противников в предвыборной борьбе, грязная технология дискредитации его как личности, — пояснила Отрогина. — Якобы конкуренты хотят обвинить Михаила Андреевича в психической неуравновешенности, неадекватности и желании засветиться в «желтых» изданиях. Если он поднимет шум, тут же набегут корреспонденты, телевизионщики, раздуют из мухи слона, заварят такую кашу, что долго придется расхлебывать. А главное, как потом оправдываться? В лучшем случае Теплинского поднимут на смех, в худшем — опорочат в глазах избирателей.

— Мне не удалось убедить мужа отнестись к посланию Сфинкса с пониманием, — потупилась Инга. — Я сама сначала приняла это за дурацкий розыгрыш.

— Наверняка так и есть.

Слова Матвея не убедили подруг.

— Мы не можем обратиться в детективное агентство, — сказала Лидия. — Они иногда перепродают информацию, а в данном случае рисковать нельзя. И вообще, чужих людей лучше не посвящать в подробности частной жизни политика. Вы согласны?

— Да, но… я-то как могу вам помочь? Кстати, насчет «чужих людей»: мы ведь едва знакомы.

— Я знаю вашего отца, — горячо возразила Отрогина. — Он умный, порядочный человек. Если он моего сына сумел вытащить из дерьма… простите, то своего уж точно воспитал как положено.

— Яблочко от яблоньки порой падает ох как далеко!

— Я разбираюсь в людях.

— Возможно, политические конкуренты просто воспользовались чьей-то идеей с целью нагнать страху и скомпрометировать вашего мужа, — сказал Матвей, глядя на Ингу.

— Вы попробуете что-нибудь выяснить? — умоляюще произнесла она. — Я ничего не требую, не ставлю никаких условий. Сделайте то, что сможете.

И тут он совершенно против воли открыл рот и произнес нечто невразумительное:

— Я не обещаю, но есть один человек, который хочет провести собственное расследование убийства Никонова…

Любой путь начинается с первого шага.

Пока Матвей в «Миранде» любезничал с дамами и лакомился кондитерскими изысками, Астра решила съездить к Олениной выразить соболезнования. Узнать адрес не составило для нее большого труда. Получив актерское образование, она заимела знакомства в театральных кругах, и после пятого звонка ей сообщили улицу и номер квартиры бывшей оперной дивы.

— Только она никого не принимает, — сказал пожилой преподаватель. — Погрузилась в свою беду, замкнулась.

— Я могу сослаться на вас?

— Можете, деточка, однако вряд ли это возымеет действие. Но… попробуйте. Обязательно позвоните предварительно.

Астра послушалась совета. На счастье, трубку взяла не сама отставная примадонна, а ее гостья.

— Вы кто? — бесцеремонно спросила она. — Если опять журналистка, то…

— Нет! Я по личному вопросу. Относительно смерти господина Никонова.

— Вы что-то знаете? — Отчаяние, надежда на чудо и болезненный, жадный интерес прозвучали в голосе женщины. — Я его мать.

— Можно мне приехать?

— Да, конечно. Дина в больнице, а Катя… уже уснула. Она принимает снотворное. Думаю, она не была бы против.

Не веря в удачу, Астра кинулась одеваться: длинный строгий темный свитер и черные брюки в обтяжку, короткая шубка, черный шарф на гладко зачесанных назад волосах. Ее вид не должен оскорбить глубокую печаль матери, потерявшей сына.

На улице шел мелкий снежок, на тротуарах дети раскатали ледяные дорожки; прохожие опасливо обходили их, боясь поскользнуться. Астра прокатилась, устыдилась своего порыва, наклонила голову и поспешно зашагала к метро.

Через час она уже звонила в дверь, за которой ее ждали две убитые горем женщины.

Мать скрипача поразила ее увядшей, но благородной красотой: не тронутая краской седина в черных волосах, изломанная линия бровей, красные от слез глаза, в которых еще не угас загадочный огонь. Она пригласила молодую женщину в полутемный кабинет с паркетным полом натертым воском, с книжными шкафами до потолка и массивным письменным столом. На столе горела зеленая лампа.