Сидни Шелдон: Оборотная сторона полуночи

– Константин Демирис.

На остров можно было добраться только на вертолете или яхте, но и аэродром, и бухта круглосуточно патрулировались вооруженными охранниками с овчарками. Остров находился в частном владении Константина Демириса, и никто не имел права появляться там без приглашения. Вот уже многие годы среди посетителей острова можно было встретить королей и королев, президентов и бывших президентов, кинозвезд, прославленных оперных певцов и певиц, знаменитых писателей и художников. Константин Демирис занимал третье место в мире по размерам личного состояния и считался одним из могущественнейших людей на земле. Он обладал хорошим вкусом и привык жить на широкую ногу.

Утопая в глубоком кресле и дымя одной из специально для него изготовленных узких египетских сигарет, Демирис сидел в своей роскошной библиотеке и думал о начинающемся утром судебном процессе. На протяжении нескольких месяцев пресса пыталась установить с ним контакт, но он просто не показывался. Вполне достаточно, что его любовницу будут судить за убийство и что он, пусть даже косвенно, оказался втянутым в это дело. Он не хотел подливать масла в огонь, раздавая интервью. Его интересовало, как чувствует себя Ноэлли сейчас, в эту минуту, находясь в тюремной камере на улице Никодемус. Спит ли она? Бодрствует? Может быть, ее охватила паника перед предстоящим ей страшным испытанием? Он думал о своем последнем разговоре с Наполеоном Чотасом. Демирис доверял ему и знал, что тот не подведет. Он убедил адвоката, что ему наплевать, виновна Ноэлли или нет. Чотасу придется изрядно потрудиться, чтобы оправдать каждый цент огромного гонорара, который выплачивает ему Константин Демирис. Нет, ему не о чем беспокоиться. Судебный процесс пройдет хорошо. Ведь Константин Демирис принадлежит к тем людям, которые ни о чем не забывают. Он помнит, что любимые цветы Кэтрин Дуглас – триантафилии, прекрасные розы Греции. Демирис протянул руку, взял со своего рабочего стола блокнот и сделал запись: «Триантафилии, Кэтрин Дуглас».

Это самое малое, что он мог для нее сделать.

У каждого большого города есть свой характерный образ, свое лицо. Это придает ему своеобразие и делает неповторимым. Чикаго двадцатых годов напоминал беспокойного и энергичного великана, неотесанного и грубого, одной ногой оставшегося в том безжалостном времени, когда в городе хозяйничали породившие его магнаты Уильям Огден и Джон Уэнтуорт, Сайрус Маккормик и Джордж Пульман. Здесь царствовали Филипы Арморы, Густавесы Свифты и Маршаллы Филдсы. Здесь разбойничали такие хладнокровные гангстеры-профессионалы, как Хайми Вейс и «Человек со шрамом» Аль Капоне.

Одним из самых ранних воспоминаний Кэтрин Александер было посещение вместе с отцом бара. Он взял ее на руки и усадил на табурет. Ей казалось, что она находится на головокружительной высоте от покрытого опилками пола. Отец заказал громадный стакан пива для себя и грин ривер 1 1 Безалкогольный напиток. 2 Простите, синьорина (итал.). 3 Моя дорогая (итал.). 4 Прекрасная синьорина (итал.). 5 Деловой район Чикаго. 6 В английском языке одно и то же слово может означать «вишня» и «девственная плева» 7 Горячий (фр.). 8 Холодный (фр.). 9 Горячий (нем.). 10 Холодный (нем.). 11 Павшим за Германию (нем.). 12 Евреи (нем.). 13 Внимание (нем.). 14 Простая дешевая кинокамера. 15 Двойник (нем.). для нее. Ей было тогда пять лет, но она запомнила, что отца распирало от гордости, когда ее окружила толпа посетителей и восхищалась ею. Все мужчины заказали себе напитки, а отец заплатил за них. У нее осталось в памяти, как она прижималась к его руке, чтобы лишний раз убедиться, что он все еще с ней. Он возвратился в город только накануне вечером, и Кэтрин знала, что скоро он опять уедет. Отец был коммивояжером. Он объяснил ей, что по работе ему приходится ездить в далекие города и на долгие месяцы разлучаться с ней и мамой, чтобы привезти им оттуда красивые подарки. Кэтрин отчаянно пыталась убедить его в том, что она откажется от подарков, если он останется с ней. Отец рассмеялся и сказал, что она слишком умна для своих лет. Затем он уехал из города, и Кэтрин увидела его только через полгода. Тогда, в раннем детстве, мать, с которой она проводила все дни, казалась ей нерешительной и безликой, в то время как отец, подолгу отсутствовавший дома, представлялся ей яркой и необыкновенно светлой личностью, красивым, веселым, искрящимся юмором, добрым и щедрым человеком. Его появление дома всегда было для нее праздником, полным удовольствий, подарков и приятных неожиданностей.