Сидни Шелдон: Полночные восспоминания

- Дамы и господа, - прохрипел он. - Существует только один приговор, который вы можете вынести. - Он полностью завладел их вниманием. - Не виновен. Если обвинитель попытается предположить, что обвиняемый нанял кого-либо, чтобы убить свою жену, тогда у вас могут быть какие-то сомнения. Но ведь все обвинение построено на так называемых уликах, согласно которым обвиняемый был в той комнате и сам убил свою жену. Почтенные судьи скажут вам, что в данном судебном разбирательстве следует доказать две основные вещи - наличие мотива и возможности. Не просто мотива или возможности, а обязательно и того и другого. По закону они неразделимы, как сиамские близнецы. Дамы и господа, не важно, был ли у обвиняемого мотив для преступления, но последний свидетель убедительно доказал, что обвиняемый никак не мог быть на месте преступления, когда оно было совершено.

Члены жюри совещались четыре часа. Константин Демирис наблюдал, как они возвращались на свои места. Он был бледен и явно волновался. Чотас на членов жюри не смотрел. Он не сводил глаз с лица Демириса. Он не видел уже там ни апломба, ни самоуверенности. Это был человек, смотрящий смерти в лицо.

- Жюри пришло к какому-либо решению? - спросил главный судья.

- Да, Ваша честь. - Староста жюри держал в руках лист бумаги.

- Судебный исполнитель, принесите, пожалуйста, приговор.

Судебный исполнитель подошел к члену жюри, взял лист бумаги и передал его судье. Судья развернул его и поднял голову:

- Жюри считает, что обвиняемый невиновен.

В зале поднялся шум. Люди повскакивали с мест, некоторые зааплодировали, другие принялись свистеть.

Лицо Демириса посветлело. Он перевел дыхание, встал и подошел к Наполеону Чотасу:

- Ты своего добился, - сказал он. - Я у тебя в большом долгу.

Чотас посмотрел ему прямо в глаза:

- Уже нет. Теперь я богат, а ты очень беден. Пошли. Надо это дело отметить.

Толкая коляску с Чотасом перед собой, Константин Демирис пробрался через бурлящую толпу, мимо репортеров, к автостоянке. Чотас указал на машину, стоящую у входа:

- Вон моя машина.

Демирис подкатил его к дверце.

- У тебя что, нет шофера?

- Он мне не нужен. Машина переделана таким образом, что я сам могу ее вести. Помоги мне взобраться.

Демирис открыл дверцу, поднял Чотаса и посадил его на место водителя. Сложил коляску и пристроил ее на заднем сиденье. Затем сел рядом с Чотасом.

- Ты все еще самый великий адвокат в мире, - улыбнулся Константин Демирис.

- Да, - согласился Наполеон Чотас, заводя машину и трогаясь с места. - Что ты теперь собираешься делать, Коста?

- Как-нибудь устроюсь, - осторожно ответил Демирис. ("Имея сто миллионов долларов, я построю новую империю".) - Спирос здорово расстроится, когда узнает, что ты его надул, - усмехнулся он.

- Только сделать он ничего не сможет, - заверил его Чотас.

- По контракту, подписанному им, он приобретает компанию, не стоящую ни гроша.

Машина быстро двигалась в сторону гор. Демирис наблюдал, как Чотас переключает скорости и манипулирует рычагами, регулирующими педаль газа и тормоза.

- Ты здорово справляешься.

- Пришлось научиться, - сказал Чотас. Они поднимались по узкой горной дороге.

- Куда мы едем?

- У меня там маленький домишко наверху. Выпьем по бокалу шампанского, а потом я вызову такси, и ты поедешь домой. Знаешь, Коста, я много думал. Все, что случилось... смерь Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласа, потом бедняги Ставроса... Это ведь не имело отношения к деньгам, правда? - Он повернул голову и посмотрел на Демириса. - Все из ненависти. Из ненависти и любви. Ты любил Ноэлли.

- Да, - согласился Демирис. - Я любил Ноэлли.

- Я тоже ее любил, - сказал Наполеон Чотас. - Ты ведь и не догадывался, не так ли?

Демирис с удивлением взглянул на него:

- Нет.

- И тем не менее я помог тебе ее убить. Я так и не смог себе этого простить. А ты, Коста, простил это себе?

- Она заслужила то, что получила.

- Думаю, мы все заслуживаем то, что в конце концов получаем. Я тебе еще кое-что не сказал, Коста. Тот пожар... со времени того пожара я постоянно испытываю ужасную боль. Врачи пытались помочь мне, но ничего не получилось. Слишком уж я был изуродован. - Он нажал на рычаг, и машина прибавила скорости. Они ехали по узенькой дороге прямо над крутым обрывом, забираясь все выше и выше. Далеко внизу плескалось Эгейское море.

- Между прочим, - хрипло сказал Чотас, - у меня такие боли, что жизнь потеряла для меня всякий смысл. - Он снова нажал на рычаг, и скорость увеличилась.