Анна Михалева: Одна минута славы

— А почему вы не позвоните ее родным? — Собственный голос показался ей хриплым и грубоватым.

— Посмотрите вокруг, — мягко повторил следователь. — А потом мы вместе с вами вспомним телефоны родственников.

— Ах да… — обреченно вздохнула Алена. Они же ничего ни о Ляльке, ни о ее родных не знают.

Она пошарила взглядом по кучам книг и тряпок, нагроможденных в Лялькиной гостиной.

— Это… — в растерянности развела она руками.

— Тут все так, как мы застали, — пояснил Терещенко, видимо, решив не отходить от нее ни на минуту.

— Ну, я не знаю, — растерянно произнесла она и вздрогнула — на кресле, которое раньше стояло у стены, а теперь посреди комнаты, виднелись растекшиеся пятна крови. — Господи! — прошептала она, чувствуя, что ее снова начинает трясти.

— Хорошо, давайте пройдем на кухню, — сдался следователь. — Вы часто с ней общались? — Его голос звучал успокаивающе, действительно как у психиатра.

Алена оглядела небольшую кухню, словно отыскивая ответ. Терещенко усадил ее на табурет, сам сел напротив и, достав блокнот, положил его на стол.

Наконец Алена кивнула. О чем рассказывать? О том, как они отбивали друг у друга Сережку из соседнего дома, когда им по двенадцать было, а потом разом на него плюнули и увлеклись Юрой Шатуновым из группы «Ласковый май», впрочем, уже порознь и ненадолго. Или о том, как она Ляльку успокаивала, когда у нее начались проблемы с мужем… Или вообще о том, что с ней произошло в последнюю неделю по вине этой чертовой рекламы? Вернее, по вине собственной, Лялькиной, дури, которая и кинула ее на заработки легких денег.

— У нее должны быть деньги! — неожиданно выпалила Алена. — Много.

— Где она их хранила?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Только точно не в банке, в банк она не понесла. Ну, сейчас многие считают, что не стоит, и все такое. Она в долларах хранила. Только — где?

— В своей квартире? — Терещенко записал что-то в блокноте. — Сумму можете назвать?

— Порядка трех тысяч… долларов.

— Может быть, она что-нибудь купила?

— Нет. Они машину собирались купить. Вернее, Лялька собиралась. Ради этого она и снялась в рекламном ролике. А потом такое началось!

— Что началось? — не понял Терещенко.

— Что началось?! — возмущенно переспросила Алена, будто бы следователь имел прямое отношение к свалившимся на глупую Лялькину голову бедам. — Да кошмар начался! Выйдите на лестничную площадку, посмотрите — все стены исписаны! И еще ей прокладки на дверь наклеивали. Такая мерзость! Да и вообще проходу не давали. От нее и муж ушел, и с работы выгнали, словом… Она даже с собой покончить хотела. — Последней фразы Алена испугалась. Не надо было говорить об этом следователю. Он не так все поймет. И порочит это как-то Ляльку. Да и не хотела она говорить про ее истерику, случившуюся три дня назад, — нервы сдали. А кто бы выдержал в такой ситуации!

— Давайте-ка все по порядку, — пришел на помощь следователь. — Что за реклама, что за кошмар, что за деньги?

— Все началось из-за Генки — Лялькиного мужа, теперь уже бывшего мужа. Он вчера от нее ушел.

— Ну… — протянул Терещенко — Это еще не ушел…

Тут он осекся и изобразил повышенную заинтересованность прерванным монологом. Возвращаться Генке было уже не к кому. Алена подавила в себе сильное желание разрыдаться. До нее наконец начало доходить, что убийство произошло в Лялькиной квартире, что убита именно Лялька, и это ужасно. Все-таки она взяла себя в руки и мужественно продолжила:

— Генка целый год зудел, что мужик без машины — не мужик, ну и все в том же духе, о чем обычно зудят мужики, у которых нет машины. Денег на машину у них не было. Лялька работала учительницей. Хоть и в лицее — зарплата все равно — так, ерунда, а не зарплата. Генка вообще врач. В общем — труба.

А два месяца назад она где-то вычитала объявление, что проводится конкурс девушек для съемок в рекламном ролике. Больше всего ее заинтересовало то, что приглашали не моделей, а простых смертных. Она и пошла. Ну вы видели, Лялька симпатичная, даже красивая, — словом, ее отобрали и предложили сняться в рекламе прокладок «Тендер». Она как сумму в договоре увидала, так и согласилась, никого не спросила. И все было замечательно: она снялась, Генка руки потирал, что баранку скоро крутить начнет, — словом, семейная идиллия. А неделю назад начался кошмар. Я включаю телевизор, а там сидит Лялька и рассказывает об этой ерунде, ну как хороши эти «Тендер». Я посмеялась, конечно. Еще подумала, как здорово, что она так легко деньги заработала. Только для Ляльки это не легко оказалось.