Валерий Махов - Вне закона

– Я как в церкви на исповеди побывал, – глупо улыбнувшись, беззащитно промямлил Туман. И через секунду, взяв себя в руки и снова приняв беззаботный вид, ногой толкнул дверь долгожданного спасения.

«Деревья умирают стоя», путаны умирают лежа, и только зеки, как правило, умирают сидя! Редко когда на бегу…

Сегодняшним ослепительно-ярким зимним днем один зек решил пожелать администрации СИЗО № 1 долгих лет жизни и всех разрешенных режимом содержания благ, но только без него. То есть любовь к свободе, свежему воздуху и вольной воле оказалась сильнее страха попасть под свинцовый дождь.

Иными словами, бывший человек, а ныне зек решился на побег.

Тюрьма была старая, с толстыми стенами, как поговаривали, постройки времен еще Екатерины. Во втором корпусе камеры были небольшие, как монашеские кельи, а на первом – огромные, общие. Зимой в них было сыро и холодно, а летом невыносимо жарко. Зека звали Игорь Тумановский. Соответственно и погремуха была «Туман». Как-то не складывалась у него жизнь. Казалось бы, живи и радуйся, но ни жизни, ни радости что-то не получалось.

Может, потому что рос без отца? Отец был летчиком (в середине прошлого века выйти замуж за летчика было престижно), в пьяной кабацкой драке он убил знатного стахановца-комбайнера, и, наверное, этот реактивно-турбовинтовой фарт генетически передался сыну. Неизвестно.

Но это был уже третий залет. Игорь был образованным (четыре курса истфака), умным и всесторонне развитым человеком. Хотя какой умный?! Умные сажают, а не сидят. Но как бы там ни было, в этот раз за него взялись очень серьезно, и побег, как ему казалось, оставался единственным выходом. Когда один раз в неделю камеру выводили в баню, контролер закрывал зеков и уходил, чтобы увести уже помывшихся. При этом никогда их не пересчитывал. Если удастся спрятаться в этот промежуток и влезть на крышу бани, то с нее можно по другим крышам добраться до «запретки», а там, если повезет, перепрыгнуть колючку. Солдатам на вышках снятся дембельские поезда…

Попасть под пулю вертухая или сломать себе шею Игорь не боялся. Лучше умереть на бегу, по дороге к цели, чем сидя на параше или лежа возле нее. Побег может быть счастливым или трагическим. Счастливым – если приведет на волю. Трагическим – если убьют при попытке к бегству. Но только не смешным…

Дело в том, что тюрьма одной своей стороной примыкала к 18-й колонии усиленного режима. Один раз двое умников из хозобслуги решили убежать. Зачем этой козлоте понадобился побег, было неясно. Срока у них не больше трех лет. Администрации они служили верой и правдой (иначе бы в хозобслугу не попали). Все поголовно стучат на оперчасть. Режим содержания у них по сравнению с остальными сидельцами льготный. Казалось, сиди и жди первую льготу – либо отправку на УДО, либо в колонию поселения на расконвойку. Ан нет, рванули в бега! Ночью перелезли через высокий забор, который меньше охранялся, чем другие высокие заборы, и очутились на территории каких-то рабочих мастерских. Зима, холодно, страшно.

– Эй, мужик, как нам до вокзала добраться? – спросили они у первого встречного.

– А вы, хлопцы, кто будете? – с любопытством поинтересовался прохожий, кутаясь в камуфляжную телогрейку.

– Мы из тюрьмы сбежали! – с гордостью ответили беглецы.

– Тогда идемте, я провожу вас до вокзала, – тоже с радостью сказал зам по режиму 18-й колонии. Все посмеялись и пошли; одни – за дополнительным сроком, другой – за премией. Такого побега Туман не хотел.

Банщик из хозобслуги согласился помочь. Но в самый последний момент, когда все было готово, Игорь попал под административный пресс. Его перед самой баней заказали с вещами и без видимых на то причин перевели из общей камеры первого корпуса в подвал второго. Тут следует немного рассказать и об архитектуре тюрьмы, и о ее нравах. На входе во второй корпус имелось две двери: левая вела в небольшой боксик, правая – в так называемую козлодерку, где в обычные дни сидел старший по корпусу и где перед сменой собирались на инструктаж контролеры. А в понедельник либо хозяин, либо кто-то из его замов в этой комнате вели прием зеков, отправляемых в карцер. Прямо располагалась лестница, ведущая на второй этаж, где были камеры. А под лестницей был незаметный проход. Он вел на так называемые посты № 8 и № 9.

Это были посты усиленного наблюдения. На посту № 8 содержалось так называемое «отрицалово», то есть зеки, не согласные с курсом и политикой администрации. А на посту № 9 находились несколько небольших камер с «вышаками», то есть приговоренными к высшей мере наказания. Во времена, о которых идет речь, страна еще не присоединилась к международным европейским конвенциям, и «вышаков» часто, так как СИЗО № 1 было не исполняющим, вывозили спецэтапом в столицу, где на Лубянском централе благополучно расстреливали.