Реймонд Чандлер - Великий сон

Тело ее было прекрасно — тонкое, упругое, округлое. В свете лампы кожа казалась жемчужной. Ноги, правда, были не столь утонченно-грациозны, как у миссис Рейган, но тоже очень красивы. Я смотрел на нее без стеснения и не возмущаясь. Передо мной сидела не нагая девушка, а наркоманка. Я понял это сразу, при первой встрече.

Оторвав от нее взгляд, я посмотрел на Гейджера. Он лежал на ковре навзничь рядом с чем-то, напоминающим тотем. Тотем имел орлиный профиль, а большой круглый глаз оказался линзой фотоаппарата. Линза была нацелена на обнаженную девушку в кресле. На тотеме сбоку прикреплена фотовспышка. На Гейджере были китайские туфли на толстой подошве, черная атласная пижама и вышитый китайский халат с большим кровавым пятном на груди. Поблескивающий стеклянный глаз казался самой живой частью хозяина. С первого взгляда было ясно, что Гейджера не миновал ни один из трех выстрелов. Он был мертвее мертвого.

Значит, я видел блеск фотовспышки. Безумный вскрик был реакцией одурманенной нагой девушки. Теми тремя выстрелами некто третий реализовал собственное представление о том, как изменить ход событий. Третий, кто выбежал в заднюю дверь и, вскочив в машину, умчался. Могу себе представить его состояние.

На краю стола на красном лакированном подносе стояли две позолоченные рюмки и пузатая бутылка с коричневой жидкостью. Вытащив пробку, я понюхал. Пахло эфиром и еще чем-то вроде настойки опиума. Мне еще не приходилось сталкиваться с подобной смесью, но, пожалуй, бизнесу Гейджера она вполне соответствует.

Дождь лупил в крышу и окна. Кроме этого, никаких звуков — ни машины, ни сигналов авто — только бубнит дождь. Подойдя к дивану и сбросив плащ, я взялся за одежду девушки. Платье из толстой шерстяной ткани, но с короткими рукавами, без застежки, натягивается через голову. Я понадеялся, что справлюсь. А вот белье решил не трогать, не из деликатности, а просто потому, что не мог представить, как натягиваю девушке трусики и застегиваю лифчик. Направился с платьем к тиковому креслу. От мисс Стернвуд тоже разило эфиром. С губ ее по-прежнему срывалось сиплое хихиканье, а по подбородку медленно ползла струйка слюны. Я ударил ее по лицу. Хихиканье прекратилось. Ударил еще раз.

— Пошли-ка, — бодро объявил я. — Будем хорошей девочкой. Оденемся.

Она посмотрела на меня пустыми, бессмысленными глазами.

— К ч-ч-чер-т-ту…

Я хлестнул еще пару раз. Оплеухи ее никак не трогали. Вообще не производили впечатления. Пришлось одевать самому. И па это она не реагировала: предоставила мне двигать ее руки, еще пальцы при этом растопыривала. Я запихнул руки в рукава, натянул через голову платье и поставил ее на ноги. Девушка с хохотом упала мне в объятья. Посадив ее снова в кресло, я натянул колготки и всунул ноги в туфли.

— Гулять пойдем, — приговаривал я. — Погуляем, погуляем немножечко. На прогулочку…

Пошли мы на прогулочку. С минуту ее серьги тыкались мне в грудь, и мы выделывали замысловатые на, словно танцовщицы в ритме адажио. Дошли до тела Гейджера и обратно. Я заставил ее посмотреть на покойника. Она нашла, что он «вкусный». Захихикав, решила сообщить мне об этом, но получилось «ву-ву-ву». Доведя до дивана, я уложил девушку. Она еще похихикала и заснула. Распихав ее вещи по карманам, я обошел тотемную треногу. Фотоаппарат действительно был, но без пленки. Поискал на полу: может, Гейджер успел вынуть. Нигде ничего. Эго мне не понравилось.

Я вышел из комнаты. Сзади кухня. Окно в кухне открыто, сетка сброшена, а на раме явные следы взлома. Задняя дверь тоже не заперта. Оставив все как было, я заглянул в спальню по левой стороне коридора. Она оказалась нарядной, ухоженной, женской. Даже покрывало на постели — с воланами. На туалетном столике перед трельяжем — духи, кошелек, пара купюр, мужские щетки, футляр для ключей. В гардеробе висела мужская одежда, под кроватью стояли мужские домашние туфли. Комната мистера Гейджера. Забрав футляр с ключами, я вернулся в гостиную и осмотрел письменный стол. В глубоком ящике обнаружил металлическую шкатулку. Испробовав ключи, я открыл шкатулку, в которой оказалась записная книжка в голубом кожаном переплете, густо исписанная шифрованным текстом — почерк был тот же, что в письме генералу Стернвуду. Книжку я сунул в карман и, протерев шкатулку там, где касались мои пальцы, закрыл ящики стола, сунул ключи себе, завернул каминный газ и попытался разбудить мисс Стернвуд. Это оказалось абсолютно безнадежным делом. Нахлобучив ей шляпу, я завернул девушку в плащ и отнес в машину. Потом вернулся в дом и, загасив везде свет, закрыл переднюю дверь. Отыскав в сумке девушки ключи зажигания, завел ее паккард. Вниз мы спустились медленно, не зажигая фар.