Олег Агранянц - Тень наркома

— Кружева полагаются только юным невестам. Длинное платье — тоже элемент невинности. У меня платье чуть ниже колен. Никакого сужения на талии и рукава ниже локтей, — рассказывала она мне с полным знанием дела. — Мы решили, что тебе полосатые брюки необязательны.

— Полосатые брюки? — поразился я.

— Именно так. По местным правилам, если мужчина женится немолодым, то он должен демонстрировать свою респектабельность. А здесь полосатые брюки — признак респектабельности.

— А цилиндр мне не нужен? — на всякий случай поинтересовался я.

Но Мальвина была очень сосредоточенной и шуток не понимала.

— Без цилиндра можно обойтись. А мне шляпка нужна. Светло-бежевая. И такого же цвета пояс, бусы и туфли. Туфли почти без каблуков, я и так почти с тебя ростом. Я в последний момент догадалась, что платье должно быть с закрытым воротом. Пришлось переделывать.

— А почему обязательно с закрытым?

— Потому что, если шея открыта, на ней должен висеть крестик, а я лицемерить не хочу.

За день до церемонии возникла еще одна проблема. Супруга Роберту уехала в Порту Аллегре. Нужна была женщина «подруга невесты». Но и тут нас выручила синьора Исидора со своим постоянным «если не будете возражать».

— Я готова быть свидетелем вашей супруги, если вы не будете возражать.

Утром я, в строгом синем костюме, и Мальвина в новом платье сели в машину и вскоре совершенно не замеченными вошли в церковь. Синьора Исидора и доктор Роберту уже были там.

Синьора Исидора привела нас в отдельную, скромно обставленную комнату. Падре ждал нас.

Сама процедура не заняла много времени. Всё как в кино.

«Согласен взять в жены? — Согласен. — Согласна ли стать женой? — Согласна».

Потом говорил падре. Говорил минут десять. Говорил он какие-то серьезные слова, но я его не слушал.

И всё.

Потом синьора Исидора и доктор Роберту поздравили нас. Я хотел пригласить их в ресторан, но Исидора срочно улетала в Бразилиа, а доктор Роберту сказал, что через час у него лекция в музее.

Мальвина задержалась с синьорой Исидорой, а доктор Роберту пошел провожать меня до машины.

— Не могли бы вы прийти ко мне в музей завтра в часа в три? — спросил он меня, когда мы подошли к моей машине.

— Конечно.

— Дело в том, что я вчера получил документы, которые вам просили передать.

— Кто? — удивился я.

— Товарищ Ромеру, — спокойно, по-будничному ответил он.

Доктор Роберту Марронту встретил меня у входа в музей. Мы прошли через главный зал, потом по узкой, без перил, лесенке спустились на один этаж и попали в длинный коридор. Слабый свет проникал через круглое окошко сверху и освещал портреты каких-то почтенных персон и сабли на стенах. Мы прошли с десяток шагов, доктор Роберту открыл еле заметную за каменными плитами дверь, и мы оказались в почти пустом зале без окон.

— Заходите. Садитесь.

В зале было прохладно, так прохладно бывает в подвальных залах музеев. Никакой мебели, только письменный стол в глубине и рядом с ним два тяжелых кожаных кресла. Внушительных размеров хрустальная люстра, вероятно, очень древняя, освещала зал. Доктор подошел к старинному камину, занимавшему почти четверть стены напротив письменного стола, и разгреб догоравшие поленья.

— Здесь мрачновато, не правда ли? — скорее констатировал, чем спросил он.

— Но для сбора тайной организации место отличное.

— Вы правы. В семидесятые годы в этом зале проходили заседания Центрального комитета нашей партии.

Я понимающе кивнул.

— Я сказал «нашей», хотя это не совсем точно. Я не член ни Partido Comunista do Brasil, ни тем более Partido Comunista Brasileiro. Но я всегда сочувствовал и помогал Partido Comunista do Brasil. Вы знаете историю наших разногласий?

Я помнил, что в начале шестидесятых Partido Comunista do Brasil откололась от Partido Comunista Brasileiro. Руководство этой партии поддержало маоистов и осудило советский «ревизионизм». У нас в Москве продолжали связи с Partido Comunista Brasileiro, ибо ее руководители полностью поддерживали политику ЦК КПСС, а посему представители этой партии бывали в Москве на партийных мероприятиях. Я помнил имя генсека: Луис Карлос Престос. О том, что делалось в другой партии, я не знал. Но именно этой партии, как я только что услышал, и сочувствовал мой хозяин.

— История показала правильность наших взглядов, — Роберту говорил размеренно, как будто читал лекцию.

— Мы сохранили уважение наших граждан, потому что никогда не заигрывали с капиталистами. Мы вышли из подполья с высоко поднятой головой. На прошлых выборах за нас проголосовали полтора процента избирателей, а это больше миллиона. На следующих выборах мы надеемся делегировать наших людей не только в Палату депутатов, но и в Сенат. В то время как партия Престоса практически перестала существовать. Она утонула вместе с КПСС.