Филлис Джеймс - Череп под кожей

И тут в один миг волшебство разрушилось. Кларисса ворвалась в комнату с террасы. Саймон услышал ее и тут же прекратил играть. Два голоса пропели еще пару нот, потом умолкли. Кларисса обратилась к ним:

– Мне и так предстоит терпеть общество театралов-любителей до конца уик-энда; не хватало, чтобы еще и вы меня раздражали. Я иду спать. Саймон, пора заканчивать. Мы пойдем вместе. Я провожу тебя до комнаты. Корделия, пожалуйста, вызовите Толли и сообщите ей, что я готова. Через пятнадцать минут поднимитесь ко мне. Я хочу обсудить планы на завтра. Айво, вы напились.

Она ждала, дрожа от нетерпения, пока Эбмроуз откроет перед ней дверь, потом вылетела из комнаты и остановилась лишь на мгновение, чтобы подставить ему щеку. Он наклонился, но опоздал, и его поджатые губы самым нелепым образом чмокнули воздух. Саймон трясущимися руками собрал ноты и оглянулся, словно ища помощи, потом побежал за ней. Корделия прошла через комнату туда, где сбоку от камина висел витой шнур. Роума заметила:

– Черные метки повсюду. Мы должны понимать, что нас собрали, чтобы рукоплескать таланту Клариссы, а не демонстрировать собственные возможности. Если вы собираетесь сделать карьеру секретаря-компаньонки, Корделия, вам придется стать тактичнее.

Айво почувствовал, что Эмброуз склонился над ним с красным лицом. Его черные глаза горели ярким недобрым светом под темными полукруглыми бровями.

– Вы перебрали, Айво? Вы удивительно молчаливы.

– Сначала думал, что перебрал, но, похоже, нет. Меня обуяла трезвость. Но если бы вы открыли еще одну бутылку, я бы вновь приобщился к этому приятному процессу. Хорошее вино – старый добрый товарищ, если правильно его использовать.

– Но разве вам не надо сохранять ясность ума, чтобы завтра вы смогли сделать свое дело?

Айво протянул ему пустой графин. Он и сам удивился, увидев, что его рука даже не дрожит.

– Не волнуйтесь. Завтра я буду достаточно трезв для того, что должен сделать.

Корделия подождала ровно пятнадцать минут, отказалась от предложенного Эмброузом стаканчика алкоголя на ночь и отправилась наверх. Дверь между ее комнатой и комнатой Клариссы была приоткрыта, и она вошла почти без стука. Кларисса в атласном кремовом халате сидела у туалетного столика. Ее волосы были стянуты в хвост и завязаны лентой на затылке, на лбу красовалась креповая лента. Она так пристально разглядывала свое лицо в зеркале, что даже не обернулась.

Комнату освещал яркий светильник на туалетном столике и прикроватная лампа, горевшая более мягким светом. Тонкие поленья, потрескивающие за каминной решеткой, отбрасывали танцующие тени на дамаск и красное дерево. В воздухе стоял запах дыма, духов и самой комнаты, темной и загадочной, которая теперь показалась Корделии не такой просторной, но более роскошной, чем при дневном свете. Кровать казалась еще выше, сияя под алым балдахином, зловещая и убранная пышно, как катафалк. Корделия не сомневалась, что здесь до нее побывала Толли. Покрывало было откинуто, на постельном белье лежала ночная сорочка Клариссы, присборенная у талии и напоминающая саван. В приглушенном свете легко было представить, что она стоит на пороге спальни в Амальфи. Обреченная на смерть герцогиня, описанная Уэбстером, занимается вечерним туалетом, в то время как ужас и предательство прячутся в тени, а за полуоткрытым окном под луной раскинулось бесприливное Средиземное море.

Голос Клариссы заставил ее очнуться:

– Вот вы где. Я отослала Толли, чтобы мы могли поговорить. Не стойте в дверях, возьмите стул.

По обе стороны от камина стояло по низкому стулу с круглой спинкой, резными ножками и подлокотниками. Корделия подвинула один из них себе, не отрывая от пола, и уселась слева от туалетного столика. Кларисса разглядывала себя в зеркале, потом открыла баночку с ватными подушечками и принялась стирать тени для век и тушь. Тонкие полоски ваты полетели на отполированное красное дерево. Левый глаз, лишившись макияжа, уменьшился и стал почти безжизненным, так что Кларисса вдруг стала похожа на косого клоуна. Уставившись на чистое веко, она нахмурилась и произнесла:

– Похоже, вы получили большое удовольствие от вечера. Быть может, мне стоит вам напомнить, что вас наняли в качестве детектива, а не актрисы для развлечения гостей после ужина.

День выдался тяжелый, и у Корделии просто не осталось сил злиться.

– Быть может, если бы вы проявили честность и рассказали, зачем я здесь, ко мне не относились бы как к гостье. Частные детективы едва ли распевают песни за ужином, очень в этом сомневаюсь. Они, возможно, не захотели бы сидеть со мной за одним столом. Человек, который следит за всеми, едва ли может считаться приятным компаньоном.