Владимир Лорченков - Гавани Луны

Но, видишь ли, дело в том, что я тебя не люблю, – сказала она.

И знаешь, почему? – сказала она.

Ты полон дерьма, милый, – сказала она.

У тебя была чудесная возможность стать мужчиной моей жизни, – сказала она.

А ты бездарно протрахал ее, – сказала она.

Я возблагодарил свои вялость и трусость, не позволившие мне пойти на признание минутой раньше. Рина продолжала танец на моих костях.

Так что извини, я не готова сейчас поплакать с тобой, обнявшись, как члены клуба анонимных алкоголиков, и продолжить жрать дерьмо, которым ты меня кормишь, – сказала она.

Слишком много унижений, слишком много обид, – сказала она.

Я уже по горло сыта тобой, и не намерена продолжать все это, – сказала она.

Но, конечно, это вовсе не значит развода, – сказала она.

Если будет развод, я заберу у тебя все, – сказала она.

Бери, конечно, – сказал я.

Она улыбнулась:

Тогда я заберу Юлю.

Что ты имеешь в виду? – сказал я.

Мы любим друг друга, – сказала она, – у нас, если ты еще не понял, роман.

Я рассмеялся. Рассмеялась и она. Мы оба выглядели ужасно самодовольными.

Рина, я встречаюсь с Юлей тайком от тебя вот уже почти год, – сказал я.

У нас роман, и мы решили жить вместе, – сказал я.

Когда ты видел ее последний раз? – сказала она.

Полторы недели назад, – сказал я, вспомнив точно.

Чудесно, – вновь улыбнулась она, – а мы с ней виделись неделю назад.

Тогда-то мы и решили пожить вместе, – сказала она.

Экстравагантное решение, – сказал я, чувствуя как рот заполняется чем-то вязким.

Она пожала плечами, и я понял, что Рина говорит правду. Не Юля ли сейчас в бочке, с паникой подумал я. Как плохо, что мне не хватило хладнокровия вымыть лицо девушки, когда я нашел тело. Сейчас, после нескольких дней, что тело проболталось в вине, лицо ее почернело, как трофейная голова туземцев. Разобрать, кто это, сможет лишь зубной врач из полиции. А это последний, к чьей помощи я бы хотел прибегнуть.

Почему же… – сказал я.

Она говорит, ты славный, но на самом деле любит меня, – сказала Рина.

И, знаешь, я, пожалуй, изменю себе, – сказала она.

Попробую с женщиной, – сказала она.

Надо найти Юлю, подумал я. Не может быть, подумал я. Все так и есть, понял я. Признаки такой знакомой паники, нахлынувшей на меня, ни оставляли ни малейшего сомнения: меня вновь бросили, и это вновь стало для меня сюрпризом.

Подумываешь написать об этом еще один роман? – сказала она, издеваясь.

Ну что же… – сказал я.

Как же… как это по… – сказал я.

Бедненький, – сказала, глянув на меня мельком Рина.

Где она? – сказал я.

Ты и правда ни черта не понимаешь в женщинах, – сказала она.

Где Юля? – сказал я.

Я собираюсь ей позвонить, – сказал я.

Мне так жаль тебя, – сказала она.

Она вряд ли захочет бередить твои раны сейчас, – сказала она.

Ты все врешь, сука, – сказал я, зная что она не врет.

Пожалуй, я сделаю тебе царский подарок, – сказала она.

Она без ума от меня! – сказал я.

Я тебя отпускаю, милый, – сказала она.

И, кстати, – сказала она.

Я правда провела эти дни в городке, – сказала она.

Приходилось прятаться, – сказала она.

Ну, ты хоть насосалась? – сказал я с ненавистью.

М-м-м, – сказала она.

Звучит чудесно, – сказал я.

Если бы ты еще умела это Делать, – сказал я.

А не лишь болтать о том, как у тебя получается, – сказал я.

Она посмотрела на меня с ненавистью. Ванная была ареной, нам оставалось лишь выяснить, кто станет быком, а кто сыграет за команду тореро. Впрочем, особой разницы это не имело. Шансы погибнуть были у каждого.

Подай мне полотенце! – сказала она.

Я видал тебя голой, – сказал я.

Больше я никогда тебе не дам! – сказала она.

Сделай одолжение! – сказал я.

Прекрати кусать губы! – визгливо сказала она.

Это решило все дело. Эти ее замечания насчет моих чашек, оставленных там где не надо, привычки кусать губы, или еще чего… они выводили меня из равновесия, словно мелкие пробные толчки борцов вольного стиля. Этот, – незначительный, казалось бы, – толчок, стал решающим.

Я понял, что ненавижу ее больше всех на свете, но никогда не смогу от нее уйти. И эта противоестественная связь будет длиться вечно. Вернее, почти вечно. Выход мне подсказали при бракосочетании.

Пока смерть не разлучит вас.

Я прорвался и извергся Ассуанской плотиной.

Стремительным броском нападающего в регби – были времена, я играл за команду мужчин, – я сшиб ее с ног и не удержался сам. Упал сверху, и, сжав рукой ее лицо, невидное мне в ванной, полной пены пены, сказал все.