Евгений Сухов - Убойный репортаж

– Просуньте в клетку палец и убедитесь, что я говорю правду. И не бойтесь, она вас не укусит.

«Я и не боюсь», – хотел было ответить я, но сдержался. Во-первых, это было бы ребячеством. А во-вторых, не совсем бы соответствовало правде. Нет, того, что крыса может меня укусить за палец, я, в общем-то, не боялся. После случая в высотке на Мостокинской улице, когда меня едва не застрелили, я уже мало чего боялся. Но все же, признаться, опасался за свой палец…

– Ну, что же вы, – насмешливо спросила меня Бережная.

Я просунул указательный палец в клетку. Матильда посмотрела на меня своими черными бусинками глаз, понюхала мой палец и миролюбиво потерлась о него своей мордочкой.

– Феноменально! – вполне искренне воскликнул я. – А можно я сниму это на телефон?

Бережная нахмурилась.

– Пожалуйста, – взмолился я. – Это небольшое видео сильно украсит нашу передачу. Да и для вашего института такие кадры в эфире на всю Москву будут не лишними.

– Ну хорошо, – согласилась Маргарита Николаевна.

Я взял свою «Нокиа» и направил ее на крысу. А потом снова сунул указательный палец в клетку. Матильда на сей раз не стала принюхиваться и сразу потерлась о мой палец своей мордочкой… Вполне доверчиво.

– Спасибо, – сказал я, выключив камеру.

Мы вернулись за стол, и Маргарита Николаевна посмотрела на часы.

– Не беспокойтесь, еще пару-тройку вопросов, и все, – заметив это, заверил я ее. – Скажите, а вот то, что Матильда стала такой доброй, это надолго?

– Опыты над ней были произведены две недели назад, – ответила Бережная. – Конечно, мы отслеживаем наши результаты, но, надо полагать, вместе с торможением отрицательных эмоций у Матильды запускается и механизм постоянной их блокировки. По крайней мере, результаты наших опытов говорят именно об этом. И это – главное достижение нашего отдела, возглавляемого профессором Базизяном…

– То есть доброй крысу можно сделать навсегда?

– По сути, да, – уклончиво ответила Маргарита Николаевна.

– А человека? Его тоже можно сделать добрым, блокировав участки мозга, отвечающие за зло?

– Ваш вопрос несколько примитивен, – подумав немного, сказала Маргарита Николаевна. – Собственно, участок зла, как вы назвали клетки мозга, отвечающие за негативные эмоции и агрессию, расположен в центральной доле мозга человека. Этот участок и по цвету темнее остальных участков, что ясно видно при рентгеновском излучении. Участок «добра», опять же утрируя и следуя вашей постановке вопроса, располагается сантиметрах в трех-четырех позади глаз и называется вентромедиальной префронтальной корой. Он отвечает за сострадание, стыд, чувство вины, то есть за нравственность и мораль. Стимулируя вентромедиальную префронтальную кору, можно сделать человека добрее, а отключив участок «зла», можно исключить саму возможность проявления в человеке негативных эмоций и агрессии.

– Выходит, после воздействия на определенные участки мозга магнитным или электромагнитным полем даже из преступника можно сделать добропорядочного гражданина? – удивленно спросил я.

– В принципе да, – ответила Бережная. – Если, конечно, не имеется аномалий в нижней лобной части мозга.

– То есть? – не понял я значения последней фразы.

– Если у преступника нет генетической предрасположенности к насилию, – пояснила Маргарита Николаевна.

– Ага, значит, таковая все же существует? – заметил я.

– К сожалению.

– И вы добились положительных результатов в девяноста восьми процентах из ста, так?

– А вы прекрасно осведомлены, – внимательно посмотрела на меня Маргарита Николаевна. – Да, это так. Из пятидесяти добровольцев только у одного мы не смогли блокировать участок зла…

– Он что, закоренелый преступник? – поинтересовался я.

– Вовсе нет. Это обычный человек. Пенсионер. Всю жизнь проработал на заводе мастером цеха.

– Значит ли это, что у него имеется генетическая предрасположенность к насилию?

– Полагаю, что да, – ответила Маргарита Николаевна. – Или у него была в детстве травма головного мозга. Возможно еще, что у него имеется физиологический дефицит. Например, дефицит серотонина. Поэтому с ним у нас ничего не получилось.

– Серотонин, – раздумчиво произнес я. – Это так называемый гормон счастья?

– Да. Это триптамин. Важный нейромедиатор, – сыпала она терминами, – становящийся гормоном при попадании в кровь.

– Понял, – кивнул я, хотя почти ничего не понял. – Судя по всему, вы совершили важное научное открытие. Причем, без преувеличения, мирового значения.