Елена Яковлева - Со мной не соскучишься

Я невольно насторожилась: Поликарпов затронул вопрос, давно мучивший меня, — как же все было с этим захватом самолета?

А Поликарпов точно впал в транс, настолько спокойно, размеренно и бесстрастно лилась его речь.

— Что интересно, главное доказательство я обнаружил в той самой психушке, в которую меня запихнули. Именно там я встретился с матерью Сергея Петрова…

Я могу поклясться, что, услышав это имя, Рунов вздрогнул!

— Оказывается, кто-то устроил путевочку и для нее в то же самое богоугодное заведение. Ну, тут вы, пожалуй, погорячились, позволив нам встретиться, потому что история, и без того не дающая мне покоя много лет, приобрела постоянную подпитку в виде воспоминаний и жалоб убитой горем матери. А ведь я и раньше не находил себе места, пытаясь найти объяснение странной логике, с которой была предпринята попытка угона самолета. Ну, скажи, Рунов, почему ты не вошел в салон вместе с Петровым, а спокойно коротал время в буфете аэропорта, пока твой приятель рисковал жизнью и в конце концов бесславно с ней расстался? На суде ты объяснил свое поведение тем, что в последнюю минуту отказался от безумной идеи захвата самолета и даже отговаривал от нее Петрова, который-де тебя не послушал. Однако среди пассажиров нашлись свидетели, видевшие, что ты и твой приятель коротко обменялись несколькими фразами и разошлись в разных направлениях: он двинул на посадку в самолет, а ты в буфет.

— Но когда же будет об Ольге? — взорвался Рунов. — Кажется, мы еще не идиоты, чтобы выслушивать байки о вашем героическом боевом прошлом. Все, что меня интересует: как погибла Ольга? Остальное можете оставить при себе.

— Так я об этом и рассказываю, — сделал круглые глаза ветеран спецслужбы. — Мы все ближе и ближе подбираемся к роковому моменту. Итак, на чем я остановился? Ага, на том, что ты неспроста остался в буфете, ты намеревался присоединиться к своему приятелю позже, когда он захватит самолет и выставит в обмен на безопасность пассажиров свои условия. Условия, надо думать, предполагались следующие: позволить тебе, Рунов, подняться на борт лайнера, который, в свою очередь, должен был взять курс в нужную страну. Но все сорвалось. Прежде всего, Петрову не удалось осуществить ваш план, этого вчерашнего студента художественного училища попросту подстрелили, ведь тогда хорошие снайперы еще не ушли в киллеры. Кроме того, ты не получил того, что тебе должны были доставить в буфет аэропорта. — Он помолчал. — А теперь переходим вплотную к Ольге, потому что именно она должна была приехать к тебе в аэропорт и привезти нечто очень важное. Она не приехала и скорее всего сделала это сознательно, а через несколько часов выпала из окна, унеся с собой свою тайну. Вопрос состоит в том, что же это все-таки было: убийство или самоубийство? Теперь я убежден, что убийство.

— Да он же сочиняет на ходу, нашел кого слушать, — прошипел Корчинский, нервно барабаня пальцами по подлокотнику.

Поликарпов сидел, устало склонив голову, словно заново переживая то, о чем рассказывал. Наконец он заговорил снова:

— Ну что, крестничек, тебя еще интересует, как умерла Ольга? Тогда я продолжу. Хотя, собственно, зачем тебе знать, неужто совесть мучит? Ну ладно, твое дело. Тогда спроси вот его.

Поликарпов показал рукой на Лапика, который подпирал спиной стену, уставившись в пространство пустыми, рыбьими глазами.

— Этого? — удивился Рунов.

— Да, никто лучше его не знает, — спокойно пояснил Поликарпов, — ведь это он помог Ольге взобраться на подоконник, он вместе со своим напарником, но тот уже года три как откинул копыта — врезался на машине в столб по пьяной лавочке.

Лапик впервые за все время подал голос:

— Никого я не убивал и ничего не знаю.

Врать он совершенно не умел, не в том смысле, что был честным человеком, просто, чтобы обманывать, тоже нужны в какой-то степени тренированные мозги, а у Лапика, похоже, они давно атрофировались за ненадобностью. До сих пор он молчал и бездействовал, как выключенная машина, теперь же твердил одно и то же, не переставая:

— Не знаю, не знаю, в первый раз слышу…

Складывалось впечатление, что его запрограммировали на одну-единственную короткую фразу «не знаю». У меня даже мелькнула шальная мысль, обычно возникающая у людей нетерпеливых и технически отсталых: не стукнуть ли его как следует — вдруг винтики в его несложном механизме встанут на место, и он выдаст что-нибудь еще из своего нехитрого словарного запаса.