Елена Яковлева - Со мной не соскучишься

Тим, Мальчик и незнакомая мне парочка в кожаных куртках снова переглянулись.

— Я же тебе не какой-нибудь авторитет преступного мира, а кинорежиссер с мировым именем, — многозначительно заявил Корчинский.

— Да ладно вам, Вадим Николаевич, не переигрывайте, — недовольно поморщился Рунов. — Мы хоть и почитатели вашего таланта, но все-таки не члены жюри какого-нибудь кинофестиваля. Где этот охранник? — обратился он к Мальчику. — Тащите его сюда!

Мальчик немедленно выскользнул из холла.

Тем временем человек, представившийся бывшим сотрудником КГБ Поликарповым, как ни в чем не бывало устроился на нижней ступеньке лестницы и рылся в карманах своей сиротской куртки. Судя по всему, карманы были дырявыми, и он полез за подкладку. Наконец извлек смятую пачку «Беломора», зажал между крупными желтоватыми зубами папиросу и, для начала пожевав ее и погоняв из одного уголка рта в другой, спокойно закурил. Похоже, он чувствовал себя спокойно в любой обстановке. Позавидовать можно такому самообладанию.

Вернулся Мальчик, подталкивая в спину настоящего амбала. Он показался мне до странности знакомым. Преодолевая вялость и апатию, я сосредоточилась на его физиономии и… вспомнила! Да это же Лапик, незабвенный дружок Любочки Кречетовой, зачем-то перетащивший ее из провинциального театра драмы в Первопрестольную. Лапик так Лапик, решила я, почему бы нет? Если бы следом за Лапиком из-за портьеры возникла, к примеру, сама Клеопатра Египетская, после всего случившегося в этот день я бы приняла и ее явление как должное.

— Откуда он взялся? — спросил Рунов Лапика, кивая в сторону назвавшегося Поликарповым, который тем временем меланхолично покуривал.

— Откуда я знаю? — пробурчал тот. — Я думал, он с вами.

— Да что вы в самом деле сцепились, как пауки в банке? — заявил Поликарпов. — Вам же теперь по закону стаи нужно всем объединиться против меня. Вот съедите меня, тогда опять возьметесь друг за дружку. Кстати, предложили бы девушке сесть, не видите, что ли, она от усталости с ног валится.

Уж не знаю почему, но он с каждой минутой становился мне все симпатичней, к тому же нельзя не признать, что с его появлением все внимание переключилось с моей персоны на его. Я не стала ждать приглашений и уселась в кресле. Он был прав, я действительно страшно устала.

— Слушай, чекист хренов, кончай ломать комедию, — первым нашелся режиссер. — Если ты пришел меня совестить, то учти, мне это порядком надоело. Давно тебя выпустили из психушки? А то опять устрою тебе бесплатную путевку.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Поликарпов. — Честно говоря, мне там было не так уж и плохо. Можно сказать, я всего лишь поменял большой дурдом на маленький, где меня плохо-хорошо, но кормят. К тому же психи — народ общительный и безобидный, любят послушать байки из нашего славного боевого прошлого, а люди в белых халатах вдобавок угощают медицинским спиртом.

— Отличная философия, — одобрил Корчинский с издевкой. — Ты пришел сюда специально, чтобы ее изложить? Тогда извини, сегодня не до тебя. Видишь, у меня гости?

— То, что я собираюсь рассказать, и гостям будет полезно послушать, — заверил Поликарпов. — Как только вы узнаете тему нашей беседы, сами станете умолять меня задержаться подольше. Между прочим, Вадим Николаевич, почему не угощаете гостей кофейком? Помню, — он мечтательно завел глаза, — в те времена, когда мы с вами имели честь познакомиться, вы поили меня преотличным кофием, несмотря на тогдашний тотальный дефицит. Я был очень тронут.

— Мне все это уже надоело, — процедил Рунов.

— А ты не торопись, крестничек, — отпарировал бывший кагэбэшник, — я ведь собираюсь поговорить о том, из-за чего вы между собой сцепились и вдобавок втянули в дурную историю безвинную девушку. Что, интересно, вы собирались с ней сделать потом? Тоже устроить путевку в дурдом? Что ж, это было бы с вашей стороны в высшей степени милосердно, ведь ее предшественницу вы, если мне не изменяет память, отправили подышать свежим воздухом с пятого этажа?

Рунов побледнел:

— Какую еще предшественницу?

— По имени Ольга. — Поликарпов затушил окурок, смяв его о ступеньку. — Вам, Олег Константинович, это имя еще что-нибудь говорит?

— Да не слушай ты его! — замахал руками Корчинский. — Он же ненормальный, сдвинулся на почве борьбы с врагами социалистического отечества…

— Ну уж нет, раз начал, пусть выкладывает. — Рунов уставился на Поликарпова взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.