Александр Силаев - Недомут

Дома лежала и другая книжка, сотни страницам посвятившая подвидам и видам. Семейство кошек занимало в ней широкое место, а цветная вкладка давала внешность десяти наиболее видных особей. Лев, львица, два тигра в этом было проявление обязательности. Но какой бархатистой прелестью обладал камышовый кот! Через год он разглядел кота в зоопарке, чуть разочаровался, но так и не бросил веру в заветную камышовость. Запомнились названия: сервал, пума, оцелот... Пума читалась нежно и походила звуком на теплую кофточку. Кажется, оцелот соседствовал с ней в географии. Все слова о сервале затерлись начисто. Осталось шесть букв: сервал. По неведомый причине он таил в себе пустыню с австралийской собакой динго.

Кроме того, имелись бессчисленные коробки с пластилином, в каждой десять цветов, а то и шестнадцать. Звери рождались под его пальцами в двойном масштабе: либо здоровых семи-восьми сантиметров от хвоста до кончика носа, либо их простенькие копии миниатюрных размеров в сантиметр-другой. Последние имели свой смысл. Маленький "детский" стол оборудовался Лешей под местность, с эверестами картоных коробок, зелеными деревьями и равнинной рекой (синий пластилин, легший тончайшим слоем - родители разрешали эту слегка вредительскую невинность). Звери нормальных размеров на могли составить целостный мир, поэтому приходилось истончаться в искустве. Например, туловище тигра делалось так: кружочки черного и рыжего цветов сплавлялись воедино, тыкалась зеленоглазая мордочка, тем же методом изготовлялся хвост, приклеивались лапы и герцог уссирийской тайги ставился в его мир. Плоскость стола вмещала все географические широты, но при желании условная граница разбивала материк на север и юг. Как водится, они воевали, причем ужасно организованно, избрав предводителя, разработав план и двинувшись пробойной колонной. Судьба четко ставила каждого зверя в южный или северный лагерь, сомнения вызывал только кит, от хорошего настроения заплывавший из моря в устье реки и принимавший посильное участие в битве, на решающий момент превращаясь в понтон для убегавших и атакующих.

Южанами по традиции верховодил слон, а таежное воинство северной территории возглавлял медведь за неимением лучшей кандидатуры. Игра в первую очередь была игрой мысли: бились не пластилиновые модельки, а две явно агрессивных стратегии. Был четкий юг, однозначный север и все отношения между ними исчерпывались войной. Каждый лагерь стремился к тотальному владычеству над столом, готовя чуждым зверям участь пленных или погибщих, павших в бою и поэтому изъятых с материка. Каждая сторона, разумеется, обладала планом. Можно было вторгнуться с гор, пойти цепью, подкупить кое-кого из продажных, договориться с китом, вызвать врага на равнинные поединки или избрать тактику партизанской грызни. Можно было отбить атаки волков непробиваемым каре из четырех носорогов. Остроумно спрятать рысей на ветвях и в главный миг обрушиться на марширующего врага. А перед тем изящно заманить его на маршрут, где сидели рыси... Засада крокодилов считалась непревзойденной, но как выманить северян к тропическому притоку?

Опыт вносил в игру забавные коэффициенты: тяжелый бегемот в реалиях стоил шустрого волка, две-три рыси жертвовались за льва, пять кабанов обычно справлялись с тигром, если имели рациональный план и наваливались свиной стаей. Леопард ценился за два лося. Филин и попугай шли в размен как равноценная шушера. Медведь и тигр держали паритет, в большой книге Леша вычитал, что они, как ни странно, равны по силам. А помнится, года три назад он занудливо приставал к отцу: ну кто там главнее, тигр или медведь? Кстати, набор из волка, рыси и посыльного зайца (нет у них на тотальной войне иной задачи!) по равноценности аккуратно мог заменить медведя. Волк или рысь? Лиса или олень? Теоретически эти фигуры имели значения равных, а их сегодняшняя цена на столе следовала из ситуации. Также определялось соотнношение между коброй и крокодилом. Те и другие славились неподвижностью и никогда не могли переломить ход войны, редко покидая свой ареал ради последнего броска на север.

Леша соблюдал честность бога, перед началом действий тщательно выверяя силы сторон. Подыгрывать кому-либо казалось неумным, поскольку это ломало смысл игры. Удовольствие таилось в абсолютном равенстве начального шанса и победе превосходящей из двух стратегий. Одним словом, шахматы, только по грязным и размытым правилам, недоросшим до оформления в некий кодекс. Леша справедливо думал как за тропики, так и за тайгу. За кого-то из них обычно думалось лучше.