Александр Силаев - Недомут

- Я великий человек? - невесело усмехнулся Смурнов.

- Видишь ли, - пояснил затейливый, - процедура в самом деле не ошибается. Мы уже столетия не помним, как она работает, знаем только, что без ошибок. Она видит то, что люди не видят. Люди никогда по-настоящему не замечают скрытый потенциал. Например, мы раскопали всю твою жизнь и ничего не заметили, кругом одна труха и ни одного намека. И ты сам, кстати, не замечаешь. Ты тоже видишь одну труху и упускаешь намеки. Однако если что-то имеется, это можно увидеть. Мы как-то плохо стараемся, а ты вообще не стараешься. Ты понимаешь, Леша? Надо работать.

- Я готов, - сказал Смурнов.

- Давай, - обнадежил стойкий. - Труху надо разбирать. Если мы найдем хоть одно доказательство твоей незряшности, сразу превратим в сверхчеловека. Есть такие технологии. В конечном счете исход всего решает методы и технологии, а мы ими обладаем. Тебе это пойдет как подарок. Только надо разобраться с предназначением Алексея Смурнова. И я, поверь мне, начну разговаривать с тобой по-другому. Ты ведь, наверное, заметил, что все наши с тобой общаются довольно уничижительно. Но это не значит, что мы подонки, садисты или некая астральная мафия. Здесь не стоит вопрос о добре и зле, речь опять-таки сводится к технологиям. Просто каждый имел приказ постоянно актуализировать ситуацию, напоминая о твоем статусе. Руководство считало, что давление заставит тебя шевелиться. Возможно, руководство ошиблось - ему не свойственно, но мало ли. Ты несильно зашевелился. Теперь руководство считает, что с тобой надо поговорить как с нормальным. Поговорили?

- Да, - кивнул Смурнов. - Если все кончится хорошо, я вернусь обратно?

- Ты вернешься, - подтвердил правдивый. - Ты вернешься в то место, где тебя убивали. И двумя ударами вырубишь тех парней. А затем пойдешь по своим делам и войдешь в историю. Мы научим вырубать с одного удара и доходить до истории. Я обещаю, а я никому не вру. Только помоги разобраться в своей зашибленной биографии. Хоть одно доказательство, что ты человек. И мы сразу начнем работать.

Клетчатый поднялся и вышел.

Смурнов проводил его блестким взглядом и разорванной мыслью. Сознание было разобрано на куски и пока что не собиралось. Наверное, не время, решил Смурнов.

Полчаса он быстрым шагом мерял гипотенузу своих стен, а затем лег на постель и заплакал. Без боли. Он чувствовал себя хорошо. Ему нравилась комната, нравиля клетчатый и до безумного восторга нравилось то, что когда-то он заявился на свет. Он любил весь мир и свое законное место в нем. Чудеса, думал Смурнов. И ронял на подушку соленые капельки.

13

С утра на улице шумел дождь, выстукивая о стекло мокрые июньские марши. Твердая четырехугольность обложки светила желтым. Все вместе они назывались детской энциклопедией, десять больших твердых книг.

В прошлом году под такой же ливень, только осенний, наступил первый юбилей, отбивший десять лет лешиной жизни. А сейчас он читал, точнее, смотрел - энциклопедия была заботлива пропитана иллюстрациями.

Тома о точных науках и медицине отливали для лешиного сознания откровенной скукой. Интерес провоцировали полтора тома, отданных под историю человечества, полтома перечня спортивных забав с аннотацией каждой, том мирового искусства и перелистываемое сейчас.

Перед Лешей возлежали два земных полушария, упрятанные в карту-раскладку. Картинка выглядела не столько географической, сколько зоологической: несколько десятков зверей и птиц удивительно компактно заполнили собой пространство Земли. Каждый зверек сидел на конкретном месте, воплощая собой ареал обитания. Допустим, на карте лежало целых три крокодила: животное обитало в Африке, Бразилии и на Ганге. Уссурийский тигр-полосач расхаживал в дальневосточном краю. Тигр размером помельче жил неподалеку от индийского крокодила, сразу выставляя свою бледность по сравнению с уссирийским братом: советский красавец явно превосходил его в цвете и габаритах. Медведь был не один, представленный в четырех подвидах, можно догадаться: грызли в Америке, бурый в России, гималайский и белый где полагается. У нас проживали женственная рысь и симпатичный лосяра, жили и другие звери, не могли не жить - Союз социалистических республик огромен, - но сейчас он бы не вспомнил их. Кажется, всю Францию занимал один-единственный заяц. Или Германию. Не исключено, что и Московскую область, спустя годы было трудно ручаться наверняка.

Слон, носорог и бегемот составляли для него неразрывную тройку. Слонов, конечно же, красовалось два: детям положено было знать, что индийский и африканский экземпляр не одно и то же. Леша очень сильно в свое время увлекался отличиями индийца и африканца. Негритянский слон был весомее, но из неизвестного чувства он предпочитал ему обитателя Индостана. Однако куда большей страсть были кошачьи: их семейство трудно не обожать, если подойти к ним однажды с открытым сердцем.