Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

Рядом с ноутбуком Крайтона тоже стоял рокс с порцией виски, судя по всему почти нетронутый.

Миссис Старлингтон подошла к Фреду и несколько секунд молча посмотрела на мужчину, но этого было вполне достаточно, чтобы тот получил от нее телепатический приказ, понятный, по-видимому, только ему одному. Во всяком случае, Эдвард в этой лаконичной сцене не заметил ничего особенного для возможного напряжения своих умственных извилин. Крайтон ничего не увидел, но почувствовал: слишком хорошо они изучили друг друга, чтобы не заметить еще одну дополнительную волну беспокойства в отнюдь не расслабленной атмосфере вечера.

Миссис Старлингтон улыбнулась, повернувшись к Эдварду:

– Может, посидим на террасе? Погода просто сказочная, – предложила она.

– Я на это и надеялся, – ответил Эдвард.

– Было бы неплохо, – равнодушно промолвил Фред.

Элизабет подошла к своему рабочему письменному столу, и, чуть присев на краешек эргономичного офисного кресла, нажала на кнопку селектора:

– Хелен, закажите нам, пожалуйста, легкую закуску. Мы посидим на свежем воздухе. – Взглянув на своих собеседников и, считав с их лиц, похоже, всю необходимую для себя информацию, дополнила: – Все, как обычно.

Фред одним глотком допил виски. И, чуть виновато посмотрев на миссис Старлингтон, спросил:

– Вы будете?

– Пожалуй, больше – да, чем – нет. Только пока не знаю что. – Чуть подумав, Элизабет конкретизировала свое желание: – Шерри. Фред, посмотрите, пожалуйста, в баре. Там стоит початая бутылка « Apostoles».

Чуть повеселев, Хантер прошел в представительскую зону, и, раздвинув створки барного холодильника, достал початую, чуть охлажденную бутылку хереса.

Они проследовали на террасу, захватив с собой бутылки с напитками и бокалы. Молча направились к «своему» столику, в овальную нишу зала, увитую живописным фиолетово-розовым ковром клематиса, и расположились в креслах, каждый на «своем» месте. Фред налил в мадерную шарообразную рюмку немного хереса для Элизабет, себе – на два пальца виски. Эдвард принес с собой свой рокс с алкоголем. Миссис Старлингтон поднесла бокал с темно-янтарным напитком и, чуть вдохнув легкий древесный аромат, сделала небольшой глоток напитка. Затем взяла дистанционный пульт и включила плазменный экран телевизора. Некоторое время все молча слушали новости… или делали вид. Никто не проронил ни слова, пока официант не расставил приборы, дополнительное стекло, минеральную воду с газом и без, блюда с различного видами тартинками, холодной телятиной, пармской ветчиной, сыром и фруктами. После того, как он разлил всем желающим минеральную воду без газа и, пожелав «приятного аппетита», удалился, миссис Старлингтон, сделав глоток воды, твердо сказала:

– Выкладывайте, Эдвард. Я не узнаю вас в последнее время. – Она чуть поджала губы, не заботясь о том, что таким способом лишает их светло-розового блеска; помолчав и пытливо посмотрев на Крайтона, заметила: – Вы ведете себя несколько смешно.

– Да уж, – ухмыльнувшись, поддакнул Фред.

Эдвард не спешил, глотнул виски, окинув мысленным взором все то, что хотелось сказать лаконично и без эмоций. Хорошо бы не сорваться. Все они и так в последнее время находятся в каком-то оцепенении, в состоянии странного тревожного ожидания, как у подножия вулкана, готового вот-вот извергнуть из себя кипящую магму, чтобы утопить их в смертельной плазме. «Как все же неприятно, даже отвратительно – осознавать свою трусость и нерешительность. – Ну и ладно. Что может быть хуже, чем уже есть», – подытожил мужчина, в глубине души прекрасно понимая: судьба может предоставить такие сюрпризы, что его настоящая проблема будет выглядеть действительно смешной вроде сложностей в выборе цвета трусов перед встречей с проституткой.

– Элизабет, я сам не свой, потому что впервые, наверно, не могу решить такую, будто бы ерундовую, проблему… И честное слово, мне стыдно.

– Это не придает вам веса в наших глазах, – желчно заметила миссис Старлингтон, хорошо осознавая, что такими словами больно ранит своего помощника, но, возможно, таким образом сразу сможет вскрыть «гнойную паронихию».

Действительно, Крайтона это разозлило, и в то же время воодушевило на едкую, пусть и мысленную, критику в отношении Минервы. «Ей-то в любом случае хуже, чем мне. Такую родственницу легче удавить, чем перевоспитать», – про себя съязвил Эдвард, мельком вспомнив свои фантазии на тему физической устранения Сущности, такое прозвище он придумал Эмме. Своей насмешкой Элизабет побудила его к откровенности, приоткрывшей шлюзы накопившейся ненависти. И теперь Крайтону уже приходилось себя сдерживать, чтобы не дать своему гневу все испортить. Он перешагнет через это унижение… Не первое и не последнее, вероятно.