Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

Обманываться можно двояко: верить в то,

что не есть правда, или отказываться верить в то,

что есть правда.

Интересно, как у других людей складывается их день, если утром они встали не с той стороны кровати, или – как иногда говорят, с левой ноги? Лично у меня плохое настроение вызывает не только хаос в мыслях, но и создает разрушительную тенденцию даже в обыденных моих действиях и делах; вероятно, в таких случаях я начинаю излучать волны неизвестной природы, но весьма катастрофических последствий. Пока они имеют локальный характер, и нашей планете ничего не угрожает… Конечно, я справляюсь с такими ситуациями, но с каждым разом эти – будто бы незначительные! – диверсии вещей и домашней утвари приобретают все более масштабный характер. Я уже не говорю о носке, упорно не желающем попадаться мне на глаза, горячем чае, стремящемся излить свой пыл на мою руку, вечно исчезающем телевизионном пульте, мобильнике, ручке… доходит до того, что даже мебель пытается оскорбить меня всеми доступными ей способами…

…В то пасмурное утро ничего не предвещало «бытового цунами» – то бишь мелочного, но ужасно меня раздражающего – подтачивания домашнего порядка. Впрочем, тогда я даже не подозревал, что оказывается (!), был действительно счастлив до этого, особо ничего не предвещающего, сентябрьского утра. (Как часто мы находимся в состоянии подобного неведения! Да и впоследствии редко осознаем собственное счастье в очередной, «белой», полосе своей жизни.)

Накануне я заснул поздно, поэтому просыпался медленно, как-то тягуче, лениво, постепенно поднимаясь к осознанию реальности и получая легкую эйфорию от такого, неспешного и комфортного, пробуждения. Я был доволен, что время, за которое я выспался, совпало с минутой моего подъема, к тому же спешить мне было некуда. Отличное утро выходного дня: не надо никуда бежать, суетиться, напрягая свои нервы и тело, при этом раздражаться от собственных неловких и суматошных движений…Мне нравится такое размытое и неопределенное состояние: не сон, не бодрствование, не дрема. Не знаю, как его называютфизиологи, психологи, сомнологи и другие исследователи нашего сознательного и бессознательного, нодля себя этот транс я обозначил, как« установка пассивного старта». К сожалению, такое приятное пребывание в постели у меня случается не так часто, как мне хотелось бы.

Мое тело, окутанное невесомой вуалью материального бытия и не испытывающее отчетливого желания ощутить на себе его гравитационную составляющую, на некоторое время застыло в другом измерении.

Легкие лучи новомодного будильника, имитирующие восход солнца, касались моих век. Электронное «светило» тактично давало понять: подъем желателен, хотя можно пока обойтись и без фанатизма. А вот спустя минуту вредная игрушка применила в борьбе с моим бездействием «тяжелую артиллерию», и уютная тишина спальни сменилась мелодичным фоном: шум омводопада, пение мптиц, шелестом листвы… Однако вся эта комфортная прелюдия грозила плавно, но с нарастающим эффектом, перейти в беспорядочную какофонию звуков разбушевавшейся стихии. И если на определенном уровне громкости не применить к электронике легкого насилия – риск лишиться слуха вполне реален, потому что дальнейшие звуки будильника вполне схожи с ревом пусковых двигателей ракеты, более уместным на космодроме мыса Канаверал, нежели в спальне добропорядочного гражданина. Разумеется, до такой стадии я не дохожу и легким касанием руки выключаю «звуки природы». Такой, затяжной, подъем – оптимальный вариант для меня. И я не понимаю выбора людей, прерывающих свой сон посредством пронзительных трелей, оглушительных звонков, душераздирающих воплей и визгов… по-моему, весьма спорный результат деятельности всевозможных электронных игрушек. (Если так «страда ет» техника, что в таком случае происходит с человеческой психикой?) К слову сказать,у меня есть, правда, весьмаотдаленное (чему я несказанно рад) представление об этом.

Как-то, вопреки своим правилам, я остался на ночь у одной очень привлекательной, но несколькоагрессивно-сексуальной особы. Ночь была плодотворной и яркой; и уже под утро, когда я, изможденный бурными ласками, впа лв прострацию глубокую снаи, пробыв в нем, похоже, всего лишь мгновение, был оглушен, буквально расплющен,виз гливым ревомтормозов и воем полицейской сирены.