Александр Силецкий - Отпуск с убийцей

- Да уж с добрым, это - непременно, - отозвался он. - Но. как же так?..

- Что делать, - вздохнула она. - Отдыхающих много, а подавальщиц не хватает. Не вводить же самообслуживанье! Вот и приходится помогать. А вы, небось, решили.

- Вовсе нет, - пожал плечами Невский.

Весь этот разговор Евфросинья-Вильгельмина Аристарховна выслушала с крайним неодобрением, однако промолчала.

Было ясно: эта смиренная женщина - из тех, кто блюдет нравы. Постоянно и везде, ревниво. Активистка-комсомолка старой, еще сталинской закваски. Без таких людей наш грешный мир перевернулся бы давно.

Невский - при взгляде на них - всегда испытывал благородное чувство, родственное зубной боли.

- Между прочим, мой покойный муж, - все-таки не выдержав, невпопад сказала Евфросинья Аристарховна, печально поджимая бантиком накрашенные губы, - Свистунов-Морденко - может быть, слыхали? Первую-то часть фамилии он после выбросил - звучала несолидно. Так он был казенный человек, и в общем-то - немаленький! Служил в Наркомтяжпроме, грампластинки выпускал. Вот это был смельчак! На удивление! Однажды - тайно, без начальского приказа, даже не согласовав ни с кем, не посоветовавшись! - изготовил целую пластинку, настоящую, и на нее наговорил сто сорок восемь раз - сам, лично: "Слава товарищу Сталину!" Вот это да!..

- Ну и что? - дипломатически не понял Невский.

- Батенька вы мой, я прямо поражаюсь вам!.. Так ведь в то время и такое - на секретную пластинку!.. Ну, а если б кто проведал? Это же геройство, редкая отвага! Я потом не знала, что и делать, как он все мне рассказал, я даже заготовила письмо на случай: мол, прошу винить кого угодно, только не его, родного. Но, бог миловал, сошло. Теперь я уж девятый год вдова, - она прикрыла веки и легонько их потерла кончиками пальцев. Но - ни-ни! Не позволяю ничего себе, - и она цепко оглядела всех сидящих за столом.

- Вы то, матушка, не позволяете, да ведь и вас никто не спрашивает! усмехнулся Лазаретов.

- Оттого-то и получается вот так, - вздохнула Евфросинья Аристарховна. - Всюду - шуры-муры, а отваги - ни на грош! Мой покойный муж, Свистунов-Морденко.

- Ах, - сказала Лидочка с оттенком раздраженного презренья, - сколько можно?!

- Вас, голубка, и не заставляют слушать, если не хотите, - вспыхнула вдова. - Здесь совершенно новый человек, а вот ему полезно знать.

- Полезно, - покивал, чуть улыбнувшись, Невский. - Безусловно, так. Я уже чувствую, мне многое здесь может быть полезно.

Он откинулся на спинку стула и как будто невзначай игриво посмотрел на Лидочку.

Та, сделав вид, что ничего не замечает, со старанием смахнула крошки со стола в пустой поднос.

- Приятного всем аппетита, - напоследок ласково мурлыкнула она.

Едва Лидочка удалилась, соседи по столу немедленно взялись за дело.

Ели - сказать мало.

Употребляли подчистую - целеустремленно и не смакуя.

Ожесточенная была трапеза, без малейшего уважения к продуктам.

Ибо - заплачено, и точка.

Невский только диву давался.

Сам он ел рассеянно, искоса наблюдая, как Лидочка движется по залу, любуясь легкостью и ловкостью ее движений, ее независимой осанкой, выражением лица.

Несколько раз, словно ненароком, взгляды их встречались, и тогда она приветливо-сердечно улыбалась.

Уже выходя из зала, он чуть задержался на пороге и обернулся.

Он разглядывал незнакомые лица сидящих и пытался определить для себя, с кем же из всей этой исцеляющейся братии ему хотелось бы делить остальные дни, водить курортную дружбу, коротать тихие часы за необязательными вовсе, но вполне интеллигентными беседами.

Лидочка - прекрасно. Но только она одна на отдыхе - это невозможно.

Именно так.

Кто-то непременно должен быть еще. Эдакий солидный и душевный компаньон - для всеобщего обозрения.

Не Лазаретов же, день изо дня стремящийся к неведомому дубу!..

Наконец, как ему показалось, он нашел.

Подходящий субъект сидел в дальнем углу, почему-то один за столом.

На вид ему Невский дал лет сорок-сорок два, не более. Почти ровесник.

У человека были длинные нервные пальцы, умный, но какой-то резкий, беспокойно-настороженный взгляд, скупые, аккуратные движения, скептическое выражение лица, рыжие усы подковкой и франтоватые, ровно подстриженные полубачки, малость тронутые сединой. Плюс - давно уже не модная прическа "мы в Малаховке - битлы".

Вполне культурное лицо.

Выделив его из общей массы, Невский привычным жестом защемил бороду, обдумывая, как лучше будет представиться грядущему компаньону и, главное, когда - прямо сейчас или немного позже, однако так в итоге ничего и не решил и, мудро предоставив дело случаю, собрался со спокойной совестью идти к себе - за новой пачкой сигарет.