Дональд Уэстлейк - Дурак умер, да здравствует дурак

– Неужто дождь?

– Светофор зеленый, – ответил я.

Водитель распрямился, надавил на акселератор, и мы присоединились к гонке за право первыми остановиться перед красным светофором. По пути таксист резонно заметил:

– А дождя-то нет...

– Дождь ни при чем, – теряя терпение, ответил я. – Просто у меня неприятности.

– О! – воскликнул водитель. Он молчал целых два красных светофора, а перед третьим повернулся ко мне и с немного странноватой миной сказал: Извините, мистер, что говорю вам такое, но от вас исходит ужасный запах.

– Знаю, – ответил я.

– Я бы даже сказал, что вы воняете, – продолжал он.

– Светофор зеленый, – сообщил я ему.

Водитель снова устремил взор на дорогу, надавил на педаль, и мы рванулись вперед. Я сидел в кресле, истекая водой.

– У вас не все дома, – заметил таксист, но, похоже, обращался он не ко мне лично, а рассуждал отвлеченно, и я не стал отвечать ему.

Лифтеру в Рокфеллеровском центре тоже не очень понравился мой запашок.

Штаб-квартира ГПП располагалась на одном из верхних этажей, поэтому мы с лифтером провели вместе довольно много времени, кое-как поддерживая беседу.

Когда я вышел из кабины, лифтер принялся обводить ее глазами, словно искал окно, которое можно было бы распахнуть.

На нужной мне двери не было никаких надписей, только номер. Я вошел и очутился в тесной неряшливой приемной; за столом сидела секретарша, а справа на скамейке восседали Карен и Герти, читая, соответственно, «Делу время» и «Потехе час».

При моем появлении обе вскочили на ноги. Карен бросилась ко мне с распростертыми объятиями, крича:

– Милый, я так волнова...

И резко остановилась.

– Извини, – сказал я.

Герти вытаращила глаза.

– Ты прятался в канализации? – спросила она.

– Маленькая неприятность, – ответил я.

– Сэр, это вы? – спросила секретарша. – Запах... Это от вас?

– Я не мог вернуться домой, – ответил я. – Еле сбежал.

Секретарша вскочила и распахнула окно. Я подошел к нему и сказал:

– Извините.

Секретарша шарахнулась от меня, как собака от лошади. Я снял пиджак и галстук и выбросил их из окна в большой мир, затем, повернувшись, объявил трем женщинам:

– Я постою тут, рядом с окошком.

Секретарша обратилась к Герти:

– Это и есть человек, которого вы ждали? – спросила она таким голосом, словно была заранее уверена в отрицательном ответе.

Но ответ оказался положительным.

– Это он, – сказала Герти. – Но вы не думайте, он не всегда такой.

– Может быть, я сумею раздобыть для вас какую-нибудь другую одежду, проговорила секретарша и поспешно покинула приемную.

Держась от меня подальше, Карен сказала:

– Я так волновалась за тебя, Фред. Ты все не приходил и не приходил.

– Возникли кое-какие сложности, – в миллионный раз повторил я, сумев придать некоторую твердость этому чересчур мягкому выражению.

– Я хотела позвонить в полицию, – сказала Карен. – Но Герти была уверена, что у тебя все получится.

– Теперь уж и не знаю, права ли я была, – вставила Герти.

В этот миг вернулась секретарша с белым лабораторным халатом в руках.

– Вот все, что я смогла достать, сэр, – сказала она.

– Спасибо, я не стиляга, – ответил я и шагнул к секретарше. Она поспешно бросила халат на спинку стула и отступила в дальний угол.

Ох, и тяжка же участь парии. Будто затравленный зверек, я схватил халат и попросил секретаршу показать, где мужской туалет, после чего оставил дам и ушел, увлекая за собой зеленый шлейф своих болотных миазмов.

В кабинке мужского туалета я полностью разоблачился и накинул халат, который, к счастью, оказался мне великоват. Рукава были слишком длинны, полы доставали до лодыжек. Я принялся закатывать рукава и вскоре увидел свои руки, после чего подошел к раковине и кое-как умылся, а затем вытерся бумажными салфетками. Вошедший в туалет дородный господин с сигарой в зубах увидел меня, резко развернулся и отправился восвояси.

Мои одежда и обувь погибли. Я бросил барахло в мусорный ящик и, шлепая босыми ногами, зашагал по коридору к штаб-квартире ГПП.

Распахнутую дверь подпирал манхэттенский телефонный справочник, оба окна были распахнуты настежь, но в приемной, как раз на уровне носа, все еще витал мой былой дух.

На сей раз все обрадовались, завидев меня. Во всяком случае, я был встречен широкими улыбками, а Карен сказала:

– О, так гораздо лучше, Фред. Иди сюда, сядь со мной рядом.

Секретарша наскоро переговорила с кем-то по телефону и объявила: