Татьяна Устинова - Отель последней надежды

Она все время думала одно и то же — что я сделала не так?.. Чем ему не угодила?.. Я же старалась. Я же так хотела, чтобы все было хорошо. Я так любила, что уж больше, кажется, нельзя любить, а он не захотел меня.

Он ушел, даже несмотря на всякие сложности, которых на поверку, должно быть, оказалось миллион. Они много лет прожили вместе, в центре старого Питера, в удобной и большой квартире, а про его квартирку в пригороде даже не вспоминали, и, наверное, ему там неуютно и тесно, и на работу далеко. И он все равно ушел, потому что больше не мог жить с Надеждой!

Как примирить это с чувством собственного достоинства? Как похоронить гордость, которая оказалась задавленной сознанием собственной никуда негодности?!

— Колонны Исаакиевского собора, — выпалила она, потому что они молчали уже довольно долго, — знамениты тем, что просто стоят на фундаменте и ничем не закреплены. Ни одно наводнение, ни один ураган, которыми славится Санкт-Петербург, не нанесли никакого ущерба колоннам, вы видите, они стоят прочно. Купол также был позолочен только один раз…

— Простите, — перебил ее американец. Должно быть, информация про колонны поразила его каучуковое воображение. — Как — не закреплены? Разве такие громадные колонны могут быть не закреплены? Это же опасно для жизни тех, кто проходит и проезжает мимо в автомобилях!

— Они стоят под действием собственной тяжести.

— Этого не может быть, — недоверчиво сказал Дэн Уолш, задрал голову и посмотрел вверх. — Они не могут так стоять.

— Они стоят, как стоит на столе стакан, — пояснила Надежда злорадно. Злорадно оттого, что оправдались ее подозрения в том, что он тупой. — Представьте себе, что вы поставили на стол стакан. Он не может вдруг просто так взять и упасть! А на эти колонны сверху еще давит портик, видите? Как бы придавливает их, и они стоят еще тверже!

— Это удивительно! Русские инженеры всегда славились своей смекалкой.

Видимо, он ожидал, что она возрадуется такой его высокой оценке, но она сказала, что Монферан не русский инженер, а француский архитектор, и про его смекалку она ничего не знает, зато знает, что он построил множество замечательных зданий в Санкт-Петербурге.

Американец посмотрел на нее внимательно и вдруг спросил, почему она так нервничает.

— Ай эм файн, — уверила его Надежда. — Со мной все отлично.

Американец пожал плечами.

— Это не праздное любопытство, — сказал он равнодушно. — Мне не нравится, как вы себя ведете, и этому должны быть какие-то объяснения.

— А как я себя веду?!

— Вы постоянно чем-то удручены, не находите себе места, много курите и стараетесь как можно меньше общаться с людьми. Вы или что-то скрываете, или у вас проблемы. Если проблемы, я бы хотел знать, какого рода. Вы должны с пониманием отнестись к моему вмешательству в ваши дела, ведь мне придется обеспечивать безопасность…

— Мои проблемы на безопасности главы вашего государства никак отразиться не могут!

Полковник Уолш посмотрел серьезно.

— Я могу настоять на том, что ваше присутствие в отеле нежелательно во время визита, — сказал он неторопливо. — В том случае, если я не пойму причины вашего странного поведения.

— Причины моего странного поведения в том, что от меня ушел муж, которого я горячо любила! — выпалила Надежда, ужасаясь тому, что говорит такие пошлости — «горячо любила», надо же!

Полковник очень разозлил ее. Даже не он сам, а то, что, оказывается, все переживания написаны у нее на физиономии, и он сразу заметил ее «странное поведение», и, должно быть, все заметили, — ужасно унизительно.

— Когда?

— Извините?..

— Когда ваш горячо любимый муж от вас ушел? — Это прозвучало так, словно муж внезапно помер, и Надежду это вдруг позабавило.

Он и вправду ушел, как умер. Даже не позвонил ни разу.

— Полтора месяца назад.

— Вы подали на развод?

— Я нет, мне это не нужно, а он — не знаю. Скорее всего, нет, потому что.., наверное.., он предупредил бы меня.

Тут она поняла, что совсем не знает, предупредил бы он или нет. Это в прошлой жизни она все про него знала, а в этой не знает ничего!

— Моя жена тоже ушла, — вдруг сказал американец. — И тоже примерно полтора месяца назад, как раз когда стало ясно, что мы готовим визит и летим в Россию.

— Как?! — поразилась Надежда.

Ей почему-то казалось, что такая беда может быть только у нее одной-единственной в мире. Нет, конечно, теоретически она знала, что миллионы людей расходятся, чтобы встретить потом кого-то еще и начать так называемую новую жизнь, но в глубине души все же была уверена — ни с кем, кроме нее, этого не могло случиться.