Жорж Сименон - Он приехал в день поминовения

Ему испортили утро - одну из самых светлых минут с тех пор, как накануне дня поминовения он высадился в Ла-Рошели в не по росту длинном пальто и нелепой выдровой шапке.

Всего полчаса назад, на маленьком ниёльском кладбище, где все трепетало от полноты жизни, у него родилось ощущение, что он стоит на пороге большой правды, обретает великую уверенность...

Официант не слишком тактично объявил:

- Можете возвращаться - он ушел. Пиво подать?

Жиль выпил кружку, чтобы отбить привкус крови во рту. Соседи проводили его взглядом до машины. Ему было ни капельки не стыдно, что его ударили: он никогда не чванился своей физической силой.

Мотор долго не заводился - Жиль был слишком поглощен своими мыслями. А добравшись до причалов, где, как всегда в этот час, выгружали рыбу ловцы сардин, он и вовсе перестал думать о Бобе.

Жиль машинально окинул взглядом большое здание, где помещалась контора фирмы "Басе и Плантель", и расположенный чуть подальше "Лотарингский бар", за кремовыми занавесками которого наверняка пребывал на своем посту Бабен.

Взволнованный до глубины души, он поднялся по лестнице особняка на набережной Урсулинок, толчком распахнул дверь. Посреди комнаты, растопырив руки, стояла Алиса, портниха с булавками во рту примеряла на нее весенний английский костюм.

- Колетта наверху?

- Я не слышала, чтобы она спускалась... Да что это с тобой?

Алису поразило выражение его лица, лихорадочная торопливость движений. Шагая через несколько ступеней, он взлетел на третий этаж, где чуть не столкнулся с мадам Ренке, которая при виде его распухшего лица в свой черед вздрогнула от изумления.

- Где тетя? - спросил он.

- У себя.

Жилю не пришло в голову, что Колетта, может быть, одевается. Он распахнул дверь в ее спальню так же стремительно, как в гостиную. Колетта застегивала блузку, и Жиль мельком увидел краешек ее груди.

- Извините, тетя... Вы на минутку мне нужны. По-моему, я...

- Что с вами, Жиль? Упали?

- Пустяки!.. Тетя, по-моему, я отгадал.

- Что отгадали?

- Слово...

Жиль сказал и сам испугался. Ему не терпелось проверить, прав ли он. Откроет ли наконец этот проклятый сейф свою тайну?

Последние три дня они с минуты на минуту ждали ареста Колетты, которая все с тем же хладнокровием приготовила чемоданчик с вещами на случай отправки в тюрьму.

Последние три дня, за столом, они избегали касаться известных тем, обращаясь с Колеттой как с больной, которую врачи считают обреченной.

- Ключ на месте? В ящике комода? Пошли, тетя! Вы должны при этом присутствовать.

Колетта кончила одеваться, и в косых лучах солнца, вливавшихся в комнату, заплясали золотые пылинки.

Все эти подробности Жиль, не без удивления для себя, вспомнил уже потом: в тот момент он не обратил на них внимания.

- Понимаете, сегодня утром я отправился в Ниёль...

- И тетка вам сказала?

- Нет. Я еще сам не знаю, не ошибся ли. Идемте!

Жиль потащил ее за собой. Сам того не желая, задел плечом. Внезапно и лихорадочно сжал ей локоть.

В последний момент ему стало страшно. Он боялся не только ошибиться, но и оказаться правым; боялся того, что узнает, и того, что за этим последует. Ему казалось, что теперь все изменится, что Колетта уйдет, что начнется новая жизнь, и он судорожно цеплялся за ущербное, трагическое существование, которое вел в последние месяцы.

Пальцы его легли на штырьки сейфа и задрожали.

- Нет, лучше наберите вы, тетя. По-моему... По-моему, это "Мари".

И он встал позади Колетты, подавляя в себе желание обнять ее, как обнял однажды вечером-только однажды! - в темноте коридора.

Дорогой Октав,

Надеюсь, ты не очень сердит на меня за то, что я больше года не давал о себе знать. Ты же знаешь, как это бывает. Каждое утро собираешься написать и откладываешь. Не проходит дня, чтобы мы с женой не вспоминали о тебе, и тем не менее...

Жиль застыл. Лицо у него стало такое, что тетка спросила:

- Что-нибудь плохое, Жиль? В ту же секунду в комнату, напевая, впорхнула Алиса и вскрикнула:

- Вот ты где! А я-то вас ищу. Завтрак подан... Ого! Вам наконец удалось открыть сейф?

На нее этот стальной шкаф не произвел никакого впечатления. Иное дело - Колетта. Несколько минут назад, когда она вращала штырьки, а Жиль стоял у нее за спиной, она с последним щелчком выдохнула:

- Мари... Это ведь имя его матери?

И, не повернув ключа, отошла к окну. Она стояла спиной к свету, и солнце освещало легкие завитки ее волос. И она и Жиль были одинаково серьезны, одинаково взволнованы. Им казалось, что они прикоснулись к чему-то живому, и это имя, Мари,- перед глазами Жиля все еще стояло лицо бабушки,- проливало для них новый свет на тайну Октава Мовуазена.