Аркадий Адамов - Личный досмотр. Черная моль

Однажды Басов сказал ему:

— Такой стиль в работе обычно появляется не сразу. Это, знаете, ваше счастье, что вы так быстро им овладели.

Пожалуй, только в этот момент Геннадий впервые задумался над этим своим «стилем» и попытался понять, откуда же он у него взялся.

И тут вдруг с удивительной четкостью вспомнил он город Киров, небольшой домик за изгородью из бузины, отца, работавшего в то время технологом на заводе, мать, сестер. Вспомнил он ту страшную ночь, когда был арестован отец. Геннадия исключили из комсомола «за потерю бдительности». Только спустя три года, перед самой войной, Геннадий узнал, что отца оклеветал человек, который теперь разоблачен, оклеветал подло, из мести.

— Ваше счастье, что вы так быстро им овладели, — повторил Басов.

— Это счастье дорого мне обошлось, — ответил Геннадий.

Басов не стал расспрашивать, только внимательно посмотрел на Геннадия, нахмурился и некоторое время задумчиво дымил своей изогнутой трубочкой.

В тот день, когда Геннадий получил от Коршунова дополнительные данные по меховой фабрике, он понял, что настало время для активных действий.

Вместе со Зверевым, который к этому времени был уже начальником отдела (его прежним отделением руководил теперь Геннадий), был составлен подробный план оперативных мероприятий. Басов утвердил его немедленно, внеся исправления лишь в сроки. Их он сократил до такого предела, что Геннадий и Зверев только переглянулись.

С этим планом Геннадий пришел на следующее утро к Сергею Коршунову.

— Давайте координировать, — сказал он.

Сергей с интересом прочел план.

— М-да, у вас, знаете, тоже, оказывается, работка дай боже! — с улыбкой покрутил он головой. — Что ж, теперь уговоримся о сроках и взаимной информации.

Они говорили около часу. Под конец Сергей сказал:

— Мой совет — опирайтесь там вот на кого. — Он набросал на листке несколько фамилий. — За них ручаюсь, не подведут.

— Спасибо. — Геннадий спрятал листок. — Но опираться буду не только на них.

— А на кого же еще?

— На всех, вернее, на любого, кто мне понадобится. Союзником нашим будет весь коллектив, все тысяча двести двадцать человек.

— Тысяча двести двадцать восемь, — уточнил Сергей.

— Восемь — это, допустим, преступники, — ответил Геннадий. — А то и меньше.

— Вообще-то верно, — согласился Сергей. — Что ж, желаю успеха. Вы сейчас куда?

— Собираюсь в гости.

— В гости? К кому же, если не секрет?

— К вашему приятелю Семену Долинину. Продумаем одну комбинацию.

Граверная мастерская, где работал Сенька Долинин, помещалась на шумной и просторной улице, в первом этаже маленького двухэтажного домика. За витринным стеклом видны были граверы, человек шесть, склонившиеся над своими столиками, где горкой лежали инструменты и жужжали миниатюрные станочки. Над каждым столиком даже днем горели лампы на тонких изогнутых штативах.

За оконцем в фанерной перегородке виднелась седая голова заведующего: он принимал и выдавал заказы.

Геннадий, как было условлено с Сенькой, подошел к витрине и стал разглядывать выставленные там образцы граверного искусства. Через минуту Сенька вышел из мастерской, и они двинулись в сторону соседнего сквера.

— Ну как, — спросил Геннадий, — говорил?

— Спрашиваете! Известное дело, говорил. Он его, оказывается, знает аж с тридцать второго года. Лично я успел в том году только родиться.

— Как же он к нему относится?

— Тоже выяснил. Уважительно относится и всей его брехне верит. И про главного конструктора и про премии…

— Так. Теперь самое главное. Как думаешь, можно ему доверять или нет? Не побежит рассказывать?

Сенька строго посмотрел на Геннадия.

— Это наш-то Михаил Маркович побежит? Да вы что?! Он, конечно, немного такой, знаете, не от мира сего. Но это же честный человек! Он, между прочим, первый образец ордена Ленина гравировал. Представляете? И вообще, я за него ручаюсь, — важно закончил Сенька.

— Понятно. Твоя рекомендация, конечно, много значит, — улыбнулся Геннадий и задумчиво спросил: — Вы на обед когда закрываетесь?

Сенька взглянул на часы.

— Через двадцать минут.

…Геннадий зашел в мастерскую ровно через двадцать минут. Из окошечка в перегородке высунулась седая голова Михаила Марковича. Близоруко щурясь, он сказал:

— Извините, пожалуйста, но у нас начинается обед. Очень прошу зайти через час.

— Мне надо поговорить с вами, Михаил Маркович, — понижая голос, сказал Геннадий, — и без свидетелей.