Жорж Сименон - Семь крестиков в записной книжке инспектора Лекера

- Задавайте вопросы, я готов отвечать.

- В котором часу вы отправились к матушке Файе? Минуточку... Скажите раньше, когда вы ушли из дому?

- В восемь вечера, как обычно, уложив сына спать.

- Ничего непредвиденного в этот день не произошло?

- Нет. Мы пообедали вдвоем. Он помог мне помыть посуду.

- Вы говорили о рождестве?

- Да. Я намекнул ему, что когда он проснется, его будет ждать сюрприз.

- Он предполагал, что получит приемник?

- Он давно уже мечтал о нем. Он не играет, как другие дети на улице, у него нет друзей, все свободное время он проводит дома.

- Как вы думаете, ваш сын не мог догадаться, что вы лишились работы в "Пресс"?

Он никогда не звонил вам туда?

- Никогда. Когда я на работе, он спит.

- Никто не мог ему об этом сказать?

- В нашем квартале никто не знает.

- Он наблюдателен?

- Ничто из происходящего вокруг нас от него не ускользает.

- Значит, вы уложили его спать и ушли. Вы брали с собой обычно какую-нибудь еду?

Эта мысль пришла комиссару в голову в ту минуту, когда он увидел, как Годен разворачивает свой бутерброд с ветчиной. А Оливье Лекер, взглянув вдруг на свои пустые руки, прошептал:

- Моя коробка!

- Коробка, в которой вы имели обыкновение носить с собой еду?

- Да. Уверен, что она была у меня вчера вечером. Я мог ее забыть только в одном месте...

- У матушки Файе?

- Да.

- Один момент... Лекер, соедините меня с участком Жавель. Алло! Кто у телефона?

Жанвье здесь? Попросите его, пожалуйста... Это ты, Жанвье? Ты делал обыск в квартире старухи? Не заметил ли ты жестяной коробки с бутербродами? Ничего похожего? Ты уверен? Да, было бы хорошо... Позвони мне тотчас же, как только проверишь... Очень важно... - И, повернувшись к Оливье, спросил: - Ваш сын спал, когда вы уходили?

- Он засыпал. Я поцеловал его на прощание и ушел. Сначала я немного побродил по улицам нашего квартала. Потом пошел к Сене. Посидел на берегу, выжидая.

- Чего именно?

- Чтобы мальчуган крепко уснул. От нас видны окна госпожи Файе.

- Вы решили пойти к ней?

- Это была единственная возможность. У меня не было даже на метро.

- А ваш брат?

Оба Лекера посмотрели друг на друга.

- За последнее время я у него столько набрал, что вряд ли у него что-нибудь осталось.

- Вы позвонили в дверь? Который был час?

- Начало десятого. Консьержка видела, как я прошел. Я ни от кого не прятался, только от сына.

- Ваша теща еще не спала?

- Она мне открыла и сказала: "Это ты, негодяй!"

- И все же вы думали, что она вам даст деньги?

- Я был почти уверен.

- Почему?

- Достаточно было пообещать ей большие проценты. Перед этим она никогда не могла устоять. Я написал расписку, что обязуюсь вернуть вдвое больше.

- Когда?

- Через две недели.

- А на что вы рассчитывали?

- Сам не знаю. Как-нибудь устроился бы. Мне хотелось, чтобы у сына было рождество, как у всех детей.

Андрэ Лекеру очень хотелось прервать брата и сказать комиссару: "Он всегда был таким!"

- Вам легко удалось получить то, за чем вы пришли?

- Нет. Мы долго спорили.

- Примерно сколько?

- С полчаса. Она меня осыпала упреками: ты-де, мол, ни на что не годен, ничего, кроме нищеты и горя, моей дочери не принес, ты виноват в ее смерти... Я не возражал. Мне нужны были деньги.

- Вы ей не угрожали?

Он покраснел и, опустив голову, пробормотал:

- Я сказал ей, что, если не получу денег, покончу с собой.

- И вы бы на это решились?

- Не думаю. Не знаю. Я очень устал и совсем отчаялся.

- Что же вы сделали, получив деньги?

- Пошел пешком до станции Вогренель и сел в метро. Сошел у Пале Руаяль и зашел в универсальный магазин "Лувр". Там было очень много народу. Повсюду очереди.

- В котором часу это было?

- Может быть, в одиннадцать. Я не торопился, знал, что магазин торгует всю ночь.

Было жарко. Я залюбовался игрушечной электрической железной дорогой.

Его брат улыбнулся комиссару.

- Вы не заметили, что потеряли свою жестянку с бутербродами?

- Я думал только о подарках для Биба.

- В общем, вы были очень взбудоражены тем, что у вас деньги?

Да, комиссар не так уж плохо разбирался в людях. Ему и не нужно было знать Оливье с детства. Подавленный, бледный, втянув голову в плечи, он жался к стенам, когда у него было пусто в карманах, но стоило там завестись нескольким франкам, как он становился доверчивым или, точнее, беспечным.

- Вы сказали, что дали вашей теще расписку. Что она с ней сделала?

- Она положила ее в старый бумажник, который всегда носила при себе, в кармане, пришитом под юбкой.