Галина Романова: Последняя ночь с принцем

Они дошли до кладовки. Баловнев отпер дверь и включил свет. Симаков прошел вперед и какое-то время очень пристально оглядывал уснувших гостей дома. Особое внимание он заострил на Кораблеве.

— Этот? — Он уткнулся пистолетом в голову Эдика.

— Ага. Он. А в чем проблема, брат? — Надежда — робкая, еле уловимая — забрезжила на самом краю сознания.

— Спят? — Симаков очень тепло ему улыбнулся.

— Как видишь.

— А чего спят? — По всей видимости, этот самый Артур Владимирович очень позитивно был настроен на него лично и даже не пытался этого скрыть, подмигивая ему без конца и улыбаясь. — Не ты их уложил-то, Эдик?

— Тут, понимаешь, какое дело…

В голове стройным порядком выстроилась очередная ложь, которую он надеялся скормить наивному Симакову, но тут вдруг в самое ухо ему прокричали:

— Руки в гору, сука!

Повторять дважды не требовалось. Баловнев послушно вскинул руки вверх. Авось ничего. Может, удастся и того, кто сзади, убедить в своей непринадлежности к собственным анкетным данным.

Чьи-то руки быстро пробежались по его карманам и штанинам, потрудились заглянуть даже под резинку носков. Было видно, что обыскивает его профессионал.

— Что там, Артур, они живы?

— Живы, живы. Спят только крепко. И спросить не у кого: кто из них Баловнев, а кто Кораблев? Как думаешь, Валя? Есть соображения на этот счет?

У Вали соображения имелись.

— Вот этот, — проговорил Милевин, тыча дулом пистолета Роману в спину. — Баловнев. А тот, что спит, — Кораблев.

— Ух, ты! — Симаков Артур Владимирович восхищенно прищелкнул языком. — Здорово! Как это тебе удалось?

— Часы! — провозгласил Милевин. — В наше с тобой короткое знакомство у забора не вместилась информация о том, что один из этих двойников левша. И часы всегда носил на правой руке. Они и сейчас у него там.

Симаков быстро осмотрел запястья мужчин и смог убедиться в том, что часы и в самом деле у них на разных руках.

— Ага! Понял, — снова улыбнулся он кроткой и очень многообещающей улыбкой. — И кто левша?

Баловнев или Кораблев?

— Да Кораблев, Кораблев, — устало ответил Милевин и толкнул Баловнева прямо в объятия Симакова. — Забирай этого урода и делай с ним что хочешь.

— А того, второго? — Симаков быстрым змеиным захватом вцепился Баловневу в горло, вставив ему в ухо пистолетный глушитель. — С ним-то что?

— Это меня не касается, совершенно. Мне бы этих двоих голубчиков сейчас разбудить и увезти подальше, пока вы тут будете разборки чинить. Не мое это дело. Слишком уж закручено. Да и копать глубоко придется. Разве вы мне позволите?

— Нет, — улыбка у Симакова пропала. — Своих навалом, чтобы чужакам погоны дарить. Найдем подходящих… Так мы пошли?

— Ага, ступайте.

Милевин проводил полумертвого от страха Баловнева с Симаковым до крыльца, вернулся в кухню и, порывшись по шкафам, нашел там пустое пластиковое ведро. Он налил его до краев ледяной водой из-под крана и вернулся в кладовку, полную спящих тел.

— Ну что, ребята! — проговорил Валентин, засучивая рукава. — Просыпаемся что ли?!

Дачный самовар отчаянно дымил, пыхтел и все никак не хотел кипятить им воду.

— Наказание просто какое-то, — стенала Анька, приплясывая босиком вокруг старой посудины и без конца трамбуя в нее шишки. — Пироги же остынут, пока эта дрянь нам воду вскипятит! Сейчас уже и ребята приедут, а чая все нет.

— Анна, прекрати квохтать, будто наседка, — лениво отозвалась с кресла-качалки Маргарита. — Ребята приедут. Мы возьмем твой «Тефаль» и вскипятим воду самым традиционным способом. А горячие пироги очень вредны для желудка.

Кресло под ней жалобно скрипнуло, качнувшись. Рита улыбнулась и прикрыла глаза.

Сегодня был вечер пятницы, ее любимый вечер на ее любимой даче, которую купил им с Серегой Кораблев в качестве свадебного подарка. Они долго отнекивались, смущались и пытались призвать в союзники Милевина. Все же человек, облеченный властью, глядишь, да и сможет удержать Эдика от подобного безрассудства. Но тот неожиданно занял позицию Кораблева и даже присовокупил к подарку пару старинных кресел, в одном из которых сейчас раскачивалась Рита.

— Ты подарила ему нечто большее, Маргарита Николаевна… Ты подарила ему жизнь, — произнес Милевин с пафосом сакраментальные слова, и она сочла это аргументом. — Так что живите и размножайтесь, пока твой муж квартиру твоей бабки в порядок не приведет.

Муж…

Рита улыбнулась.

Серега Пирогов, вернувшись вместе с ней и Милевиным из вынужденной командировки, очень скоро стал ее мужем. Он не желал слушать никаких: «не знаю», «мне надо подумать» и «давай еще немного узнаем друг друга». Он просто взял ее за руку и отвел в загс, где заставил написать заявление под собственную диктовку. И вот уже скоро полтора месяца, как она Пирогова Маргарита Николаевна. Чудно… Чудно и приятно.