Галина Романова - Любитель сладких девочек

Ее снова затошнило, и она отвернулась. Нужно было немедленно убираться отсюда, иначе жертв в этой комнате будет две. Ноги и так уже еле держат ее. А внутри такая гулкая пустота, что, кажется, слышно эхо льющейся из крана воды. Легко сказать, но как взять свои вещи, если путь к ним лежит как раз мимо ванны?

Маша сунула голову под ледяную струю и, едва слышно повизгивая, простояла так минуты три-четыре. Потом выпрямилась и, старательно обходя взглядом мертвого Гарика, пошла за своими вещами.

Ее даже хватило на то, чтобы одеться, стоя в метре от трупа. И сделать это без судорог и излишней суеты. Но когда Маша развернулась, чтобы без промедления ринуться отсюда прочь, глаза сами собой выхватили на дне ванны этот предмет.

Господи! Ну что за наказание такое?! Кому это было нужно?! Ведь очевидно же, что Гарик умер не от этого. Невооруженным взглядом можно определить, что у него сломан позвоночник. Какому скоту понадобилось бросать в ванну фен, если тот даже не был включен в розетку?!

Кажется… Кажется, она начинает прозревать…

Ее вещи были здесь. То, что она сюда вернется непременно — факт бесспорный. Увидит тело обязательно, не без глаз же она, в конце концов. Ну а для того, чтобы поняла, кем это сделано, этот фен и подложили. Визитная карточка! Вот что это за дрянь! Невидимый и странный в своем выборе убийца, швыряя своим жертвам фен в ванну, тем самым как бы оставлял визитку.

Маша еще не успела выскочить на крыльцо, как в голове у нее уже все прошло ровным и упорядоченным строем.

Покойный муж, пропавшая мать, злобный Федор, Нинка…

Господи, как же она была слепа, обвиняя во всем Панкратова?! Он, вероятно, ни при чем!

— Видимо, не виновен! — пробормотала Маша, вскидывая руку и тормозя машину на обочине. — Он ни в чем не виновен… Наверное…

Она была так ошарашена своим открытием, что совсем не заметила, как в десятке метров позади нее другой человек усаживается в машину, так же, как и она, тормознув частника.

По телевизору показывали какую-то старую американскую мелодраму. До одурения наивную и слезоточивую, в другое бы время он отключил телевизор, выругавшись попутно на предмет тривиальности сюжета. Но сегодня смотрел. Черти бы все побрали! Он смотрел ее и даже пару раз проглатывал непонятный удушливый спазм, застрявший в горле.

— С ума сойти, — пробормотал пораженный Панкратов, почувствовав укол сожаления, когда по экрану побежали титры.

В фильме все закончилось благополучно. После долгих жизненных перипетий герои, наконец-то, обрели покой и друг друга. И героиня доверительным шепотом даже поведала под занавес, что у них будет ребенок.

Хотел ли он ребенка? Панкратов задумался. Ни разу прежде ему не приходила в голову подобная мысль, а сейчас отчего-то взволновала. Умеют все-таки эти «оскароносные» черти за душевные струны подергать.

Ребенок… Странно, что, дважды побывав в браке, он не задумывался об этом. Может быть, и Катька была бы другой, если бы у нее был ребенок. Хотя вряд ли. Во всяком случае, представить ее в роли кормящей матери Володе так и не удалось. Вот Машка.., Совсем другое дело. Ее грудь — белая и пышная — словно создана для того, чтобы вскармливать его отпрысков.

Бегали бы тут, визжали бы, хулиганили и собаку какую-нибудь за хвост дергали. Он оглядел гостиную. Да, места вдоволь. И, как ни странно, ни одного острого угла, о который при падении можно ушибиться. А собаке самое место вон в том углу за креслом. Кстати, на втором этаже обе спальни можно приспособить под детские…

Володя перевел взгляд на телевизор и обреченно чертыхнулся. Приятного наваждения как ни бывало. Криминальный блок новостей опять поведал о покушениях, попытках совершения террористических актов и прочих страстях, слушая которые лишишься любых иллюзий. Чего же говорить о нем. Его иллюзии убежали вместе с титрами по ту сторону экрана.

Огромная кружка с остывшим чаем оставила на стеклянной поверхности журнального столика неряшливое пятно. Володя недовольно поморщился.

Непорядка он не любил. Домработница получила выговор даже за комариную мумию на обоях. И хотя она клятвенно уверяла его, что не имеет привычки пришпиливать насекомых к стенам, он ей не поверил. Кому еще это могло понадобиться? Уж наверняка не тому злоумышленнику, который бросил фен в его наполненную ванну.

Он с вожделением глянул на телефонный аппарат и с силой сцепил ладони в замок. Ни единого звонка за весь вечер. Искушение снять трубку и позвонить Гарику было столь велико, что руки просто зудели. Что он хотел сказать и тем более услышать в ответ, Панкратов не знал. Просто, наверное, устал от бездеятельности и от болезненного воображения, которое вовсю расстаралось, преподнося ему все новые и новые картины, могущие происходить сейчас там…