Галина Романова - Любитель сладких девочек

Тебе ли говорить о нравственности? Я едва не обезумела от ревности, видя все это. Просто смолчала, чтобы не радовать Нинку. Она следила за каждым моим шагом, и я…

— Какое порно, ты о чем? — Володя даже оглянулся себе за спину. — Вон мои полки с кассетами.

Найди хоть одну! А журналами подобного содержания я с зеленой юности не увлекаюсь. Слушай, ты часом не под кайфом?

— Иди к черту! — Маша только сейчас перевела взгляд на полку с кассетами. Там и в самом деле все выглядело вполне невинно. Что-то документальное, классика, пара исторических фильмов. — Это ничего не меняет. И ты не станешь отрицать, что с момента нашего бракосочетания ты спал с другими женщинами.

— Всего один раз и то по пьяни, — быстро выпалил Панкратов и мысленно послал себя куда подальше за то, что приходится так тривиально оправдываться перед супругой, которая не далее как три часа назад млела в чужих объятиях, причем будучи не совсем одетой. Но тем не менее приложил правую руку к сердцу и доверительно бормотнул:

— Клянусь!

Видимо, им с Нинкой довелось побывать здесь как раз в следующий за пьяной ночью день. И это в то самое время, когда он пребывал в уверенности, что его покорная Мария сидит себе на загородной даче и ждет его, дожидается. Противно… Стоило ли ему после всего заикаться о доверии и о том, что она должна была почерпнуть в первом неудавшемся браке.

— Ты гадкий! — всхлипнула напоследок она и насухо вытерла щеки рукавом куртки.

— А ты нет?

— А я нет…

— Если я такой гадкий, чего же тогда не убралась в свой Урюпинск? Чего продолжала носиться по Москве, высунув язык? И сейчас чего приперлась ко мне?

Его гнев ей нравился. Это было лучше, чем равнодушный трезвый взгляд, которым он всякий раз смотрел на нее, прежде чем оставить одну в загородном доме. Гнев — это в конце концов тоже чувство.

— Я не уехала, потому что хотела.., хотела найти убийцу.

— Что? Убийцу? — Тут Панкратов опять расхохотался, правда, не так убедительно. — Ну и как?

Нашла?

— Ага… — Маша зевнула и с удивлением обнаружила, что время только что перевалило за полночь. — Нашла…

— И кто же, по-твоему, убийца? И хотелось бы узнать попутно, кого он убил? — Панкратов оживленно шлепнул себя по коленям, но взгляд вдруг сделался донельзя колючим. — Так кто?

— Ты… Все сошлось на тебе, Володя. — Маша аккуратно прикрыла рот ладошкой. Челюсти просто сводило судорогой от желания зевнуть. Очевидно, это нервное. Так обычно говорили ей в детстве врачи, когда на нее нападала жуткая зевота.

— На мне, значит! — Его глаза мрачновато блеснули. — Ну что же, времени у нас с тобой предостаточно, дорогая. Вся ночь впереди. Вот ты мне и обоснуй, кого и за что я убил. Итак…

— Ты убил свою жену. Она, наверное, была не очень хорошей женщиной. Судя по рассказам… Ты вступил в преступный сговор с механиком из автомастерской, и вы устраиваете автокатастрофу, в которой она погибает. Затем ты прячешь этого парня и после приговора суда переманиваешь к себе на выселки. Я звонила Витебскому. И он очень нехотя поведал мне, что этот Федор появился в поселке вскоре после твоего приезда. Но со временем он начал тебе мешать…

— Стоп! — Панкратов ошалело поводил головой. — Какой Федор?! При чем тут Федор?!

— Того механика, которого ты нанял в автомастерской, звали, по-моему, Сергеем. Но в поселке он жил под другим именем. И это тот самый человек, которого обнаружили убитым на моей кровати.

— Ты и вправду считаешь, что его убил я?

— Считала, — аккуратно поправила Маша. — Ведь это ты тогда стоял в цеховом коридоре у того железного шкафа, и ты слушал наш разговор?.. Потом ты ушел, надолго обогнав нас. У тебя было достаточно времени для того, чтобы убить его. Все сходится…

— Кроме одного, — Панкратов возмущенно фыркнул. — Я не знал никогда этого человека. Никогда не пользовался его услугами, и следовательно…

— Вот это ты врешь! — Маша, устало прикрывшая было глаза, с силой их раскрыла. — Твое имя до сих пор боятся произносить в автомастерской.

Вспоминают марку машины, да и то шепотом. Ты… ты, оказывается, очень страшный человек, Панкратов!

— Да? Марку? Машины? И какая же это марка?

Он уже насмешливо теперь взирал на нее, чем приводил в замешательство. Но она решила идти до конца, пусть был бы он и бесславным.

— Это тот крокодил, что припаркован сейчас у твоего крыльца.

— Да что ты! Вон как! А известно ли тебе, глупая женщина, когда у меня эта самая машина появилась?