Маргарет Миллар - Совсем как ангел

— Вы уверены, что Джордж не побоится сделать то же самое?

— Да.

— Потому, что он вас любит?

— У вас, кажется, одни романы на уме, — холодно обронила она. — Надеюсь, со временем это пройдет. Нет, мистер Хейвуд не влюблен в меня. Просто мы одинаково расцениваем создавшуюся ситуацию. Было ли письмо жестоким розыгрышем, как считает он, или чистой правдой, как думаю я, мы оба согласились, что обнародовать его было бы гибельным. Потому я его и сожгла. Хотите знать, где? В печке на заднем дворе, а потом развеяла по ветру каждую частичку пепла. Теперь оно существует только в памяти человека, который его написал, мистера Хейвуда и в моей собственной.

— И в моей.

— В вашей — нет, мистер Куинн. Вы его никогда не видели. И даже не можете быть уверены, что оно существовало, не так ли? Я ведь могла его и выдумать, правда?

— Не думаю.

— Хотела бы я, чтобы это так и было. Хотела бы…

Чего бы она ни хотела, все ее желания давно развеялись по ветру, как пепел от письма. Даже чувствуя на себе ее взгляд, Куинн ощущал, что она смотрит вовсе не на него — ее глаза были устремлены куда-то в прошлое, когда она и ее семья жили счастливо и спокойно.

— Марта…

— Извините, я не хотела бы, чтобы вы звали меня Мартой.

— Но это ваше имя.

Она гордо вскинула голову:

— Я — миссис Патрик О'Горман.

— Это было очень давно, Марта. Проснитесь. Сон закончился, зажглись огни.

— Я не хочу, чтобы они светили.

— Но они горят. Вы сами так сказали.

— Я этого не вынесу, — прошептала она. — Мы были счастливы. Такая дружная семья… И вдруг это письмо. Все сразу разлетелось, осталась одна куча мусора. И уже поздно от него избавляться. Можно лишь притворяться, что его нет. И дальше придется притворяться…

— Так и будете всю жизнь притворяться, что вам замечательно хорошо живется? Как бабочке в сачке. Я не могу остановить вас. В моих силах лишь предостеречь: Марта, это уже перебор. Свет луны не изменился, и розы не перестали расти на мусоре только от того, что О'Горман на кого-то напал. В жизни всегда так: немного лунного света, немного роз, немного мусора… Не надо строить из себя героиню трагедии. Вы для этого не годитесь. О'Горман не был ни героем, ни негодяем — просто несчастным человеком. В последнюю нашу встречу вы уверяли меня, что очень трезво смотрите на жизнь. Вы по-прежнему в это верите?

— Не знаю. Но я… я действительно так думала. Мне всегда удавалось контролировать любую ситуацию, и это помогало решать многие проблемы.

— Включая и О'Гормана?

— Да.

— Вы заставляли себя прикрывать ошибки и слабости вашего мужа. Теперь, когда нужда в этом отпала, не решаетесь посмотреть правде в глаза. Ежеминутно задираете подбородок и гордо провозглашаете, что вы — миссис Патрик О'Горман, но уже в следующую минуту начинаете что-то кричать о Мусоре. Вам не кажется, что пора достичь какого-то компромисса?

— Не ваша забота.

— А я возьму да и сделаю это своей заботой. Прямо сейчас.

Она воззрилась на него с некоторым испугом.

— Что вы собираетесь делать?

— Делать? А что я могу? — устало усмехнулся он. — Разве что ждать, когда вам надоест бросаться из одной крайности в другую. Тогда вы, может быть, и наткнетесь случайно на какой-нибудь вариант, который будет далеко не раем, но все-таки малость получше, чем преисподняя. Как думаете, это возможно?

— Не знаю. Я вообще не могу сейчас об этом говорить.

— Почему?

— Темнеет. Надо позвать детей, — она встала. Движения ее были такими же неуверенными, как голос. — Я… вы останетесь с нами поужинать?

— Мне бы очень хотелось, но боюсь, что сейчас это было бы некстати. Не хочется выглядеть в глазах ваших детей незваным гостем на их стоянке. Это место принадлежит им, вам и О'Горману. Так что лучше уж я подожду до тех пор, когда смогу предложить вам другое — то, которое вы втроем сможете разделить со мной.

— Не надо так говорить, пожалуйста. Мы ведь едва знакомы.

— Во время нашей последней встречи вы мне сказали одну вещь, в которую я поначалу даже поверил: будто я слишком стар, чтобы что-то узнать о любви. Больше я в это не верю, Марта. Теперь я думаю, что был слишком молод и пуглив, чтобы узнать о ней.

Она отвернулась, склонив голову так, что он видел выглянувшую из-под воротника белую полоску ее шеи, контрастирующую с загорелым лицом.

— Между нами нет ничего общего. Ничего.

— Откуда вы знаете?

— Мне рассказал кое-что о вас Джон Ронда. О том, как вы жили, где работали… Я никогда не смогла бы принять такой образ жизни и не настолько глупа, чтобы поверить, будто я смогу вас изменить.