Маргарет Миллар - Совсем как ангел

— Так, провел небольшое частное расследование. Целый месяц отмечал машины, которые заезжали сюда. Из пятисот больше семидесяти были темно-зелеными.

— Большая работа. И все, чтобы доказать, что миссис О'Горман солгала?

Лицо Фрисби снова порозовело и стало распухать.

— Я не пытался доказать, что она лгала, — обиженно проворчал он. — Я лишь пытался найти правду, вот и все. Даже съездил, осмотрел фонарные столбы на улицах с односторонним движением — пытался найти тот, который она повредила.

— Ну, и как успехи?

— Да они, черт бы их побрал, все побитые. Их, понимаете, понатыкали слишком близко к проезжей части.

— Стало быть, ничего вы не доказали.

— Доказал, — резко возразил Фрисби. — Доказал, что в том году пятнадцать процентов машин были темно-зеленого цвета.

Из ближайшего автомата Куинн позвонил в больницу, где работала Марта О'Горман. Ему сказали, что она приболела и на дежурство не вышла. Он перезвонил ей домой. Детский голос объяснил, что мама лежит в постели с мигренью и подойти не может.

— Тогда, может быть, окажешь мне любезность? — попросил Куинн. — Сможешь ей кое-что передать?

— Конечно.

— Скажи ей, что Джо Куинн остановился в мотеле Фрисби на Мэйн-стрит. Если захочет, она может со мной встретиться.

«Вряд ли у нее появится такое желание, — подумал он, вешая трубку. — О'Горман для нее реальнее, чем я. Она все еще ждет, что однажды дверь откроется и войдет он. Впрочем, ждет ли?»

Этот маленький вопрос непрерывно звучал в его мозгу.

— Кто звонил, Ричард? — раздался из спальни голос Марты О'Горман. — И не кричи — окна открыты. Иди сюда и расскажи мне.

Ричард вошел и остановился в футе от кровати. Спустились вечерние тени; в комнате было так темно, что лицо его матери казалось неясным светлым пятном.

— Он сказал, что его зовут Джо Куинн, и попросил передать тебе, что находится в мотеле Фрисби на Мэйн-стрит.

— Ты… ты уверен?

— Да.

Воцарилось молчание. Пятно на кровати оставалось неподвижным, но мальчик чувствовал разлившееся в воздухе напряжение.

— Что случилось, мам? — решился спросить он.

— Ничего.

— Совсем недавно мы так веселились… Ты снова беспокоишься о деньгах?

— Нет, дела у нас идут прекрасно. — Марта вдруг села и спустила ноги с кровати. Она пыталась казаться оживленной, но резкое движение вызвало болевой спазм в левой части головы. — В самом деле, — произнесла она напряженно-бодрым голосом, прижав пальцы к виску, чтобы уменьшить боль, — кажется, моей голове полегче. Может, стоит это как-нибудь отпраздновать?

— Вот здорово!

— На работу мне идти уже поздно, а завтра и послезавтра — выходные. Пожалуй, можно отправиться в небольшой поход. Как идея? Думаешь, Салли понравится?

— Еще бы! Сверхъестественно!

— Вот и хорошо. Тогда доставай из кладовой спальные мешки и скажи Салли, пусть приготовит сэндвичи. А я уложу консервы.

Каждое движение отзывалось в голове невыносимой болью, но она знала, что должна это вытерпеть. Требовалось во что бы то ни стало уехать из города. Ей было легче перенести физическую боль, чем встретиться с Куинном.

После лэнча Куинн заехал в контору Хейвуда. Эрл Перкинс — молодой человек, которого он уже видел, устроившись в уголке, говорил по телефону. Гримаса на его физиономии свидетельствовала о том, что его язва вновь давала о себе знать. Либо о том, что клиент попался не из легких.

Вилли Кинг восседала за своим столом, элегантная и невозмутимая, в шелковом летнем платье, столь же зеленом, как ее глаза. Казалось, возвращение Куинна ее обрадовало.

— Вы? Что вас заставило вернуться?

— Я полюбил Чикот.

— Чепуха. Его никто не любит.

— Тогда что вас здесь удерживает? Джордж Хейвуд?

Она посмотрела на него так, будто очень хотела рассердиться, но безуспешно.

— Не глупите. Вы что, не слышали обо мне и Эрле Перкинсе? Я в него безумно влюблена. Мы собираемся пожениться и жить долго и счастливо. Все втроем: Эрл, я и его язва.

— Звучит многообещающе, — кивнул Куинн. — Для язвы.

Вилли слегка покраснела и в замешательстве уставилась на свои руки. Они были большие, сильные и, несмотря на ярко-оранжевый маникюр, чем-то напомнили Куинну сестру Благодеяние.

— Вы не могли бы быть настолько любезны, чтобы оставить меня в одиночестве? — жалобно попросила она. — У меня ужасно болит голова.

— Похоже, сегодня все женщины Чикота мучаются от головной боли. Видно, день такой, — вздохнул Куинн.