Маргарет Миллар - Совсем как ангел

Время от времени охранник выкликал чью-нибудь фамилию, и человек поспешно выходил. Наконец в комнате остались только Куинн и отец с сыном.

— Сейчас ты должен быть особенно ласков с мамой, слышишь? — произнес отец тихим, напряженным голосом. — Постарайся выглядеть повеселее. Это ведь твоя мама!

— А то я не знаю! Да мне об этом в школе каждый день напоминают!

— Не надо сейчас об этом. Постарайся держать себя в руках. Ей ведь одиноко. Она так ждет свиданий, чтобы тебя увидеть! В конце концов не так уж много я у тебя прошу. Улыбнись ей, скажи, что она хорошо выглядит и ты по ней скучаешь…

— Не могу. Это все неправда!

— Замолчи и слушай меня. Думаешь, мне так приятно? Или кто-нибудь приходит сюда поразвлечься? Или твоей матери нравится сидеть здесь, в запертой камере?

— Ничего я не думаю, — равнодушно обронил мальчик. — Не хочу я ничего думать.

— А надо бы. Смотри, Майк, я тебя предупредил. Веди себя как следует. А то моему терпению придет конец.

Снова появился охранник.

— Теперь можете пройти вы, мистер Уильямс. Привет, Майк. Как дела? По-прежнему первый ученик?

Мальчик промолчал.

— Да, он у нас отличник, — поторопился ответить за него отец. — Совсем не в меня, честно говоря. Мозги у него от матери. Ты ей должен быть благодарен, сынок.

— Еще чего! Не хочу я от нее никаких мозгов. Ничего я не хочу.

Все трое вышли в коридор.

Куинну пришлось проторчать в комнате еще минут пятнадцать. За это время он успел подробно изучить картины на стенах, обивку стульев и вид из окон на трехэтажные бетонные коробки — точно такие же, как та, в которой находился он сам. Невольно он задумался о роде человеческом, строящем космические корабли и в то же время посылающем собратьев в эти жуткие пеналы, учитывая притом, что денег на семерых астронавтов было затрачено едва ли не больше, чем на четверть миллиона заключенных.

В дверях появилась плотная женщина в форме надзирательницы.

— Мистер Куинн?

— Да.

— Вашего имени нет в списке лиц, которым дозволено посещать мисс Хейвуд.

— Я же объяснил все в административном здании.

— Я знаю. Но вот согласится ли мисс Хейвуд побеседовать с вами, решать ей самой. Следуйте за мной, пожалуйста.

Зал свиданий был заполнен до отказа; воздух в нем, казалось, жужжал от разговоров. Альберта Хейвуд сидела за решетчатой перегородкой с таким спокойствием, будто на своем рабочем месте в банке. Ее маленькие руки свободно лежали на стойке, а голубые глаза смотрели с такой профессионально-настороженной доброжелательностью, что Куинн невольно удивился, не услышав от нее сакраментального: «Разумеется, дорогой сэр, мы с удовольствием откроем для вас счет».

— Боже мой, — вместо этого произнесла она, — что это вы меня так рассматриваете? Никогда раньше не были в тюрьме?

— Признаться, нет.

— Надзирательница сообщила, что ваша фамилия Куинн. Некоторых из моих прежних посетителей звали так же; я подумала, что вы — один из них. Теперь вижу, что нет. Мы ведь никогда прежде не встречались, верно?

— Именно так, мисс Хейвуд.

— Тогда зачем вы сюда пришли?

— Я частный детектив, — объяснил Куинн.

— В самом деле? Интересная, должно быть, работа. Не припомню, чтобы я когда-нибудь встречала хоть одного частного детектива. Чем, кстати, они занимаются?

— Всем, за что им платят.

— О цели вашего визита мне это ничего не говорит, — парировала она, и в ее голосе Куинну послышался вызов. — Должна признаться, что в последние несколько лет мой мир довольно замкнут.

— Меня наняли, чтобы найти Патрика О'Гормана.

Реакция Альберты оказалась неожиданной и застала его врасплох. Лицо ее исказилось от ярости, рот приоткрылся, будто у нее внезапно перехватило дыхание.

— Тогда ищите его! — воскликнула она. — Не теряйте здесь времени, идите и найдите его. А когда найдете — выдайте ему все, чего он заслуживает.

— Вы, должно быть, хорошо его знали, мисс Хейвуд, раз так разволновались.

— Вовсе я не разволновалась. И Патрика О'Гормана почти не знала. Это все из-за того, что он со мною сделал.

— Что именно?

— Если бы он тогда не исчез, я бы здесь не сидела. Целый месяц весь город ничего не делал, а только говорил о нем. О'Горман то, О'Горман се, да почему, да как, кто, когда… Я бы никогда не допустила дурацкой ошибки в гроссбухе, если бы голова не была забита всей этой ерундой, из-за которой я совершенно не могла сконцентрироваться. Такая суматоха из-за столь ординарного, невзрачного человечка — это же абсурд! Конечно, моя деятельность на том и закончилась — она ведь требовала большой сосредоточенности и тщательного исполнения.