Эдгар Бокс - Смерть идет по пятам

Он слегка нахмурился.

- Так утверждают. Но когда она вновь придет в себя, они выяснят, что ни я, ни Элли, если уж на то пошло, не могли бы убить ее брата.

Некоторое время мы помолчали. Я пытался вспомнить, что происходило прошлой ночью, раздавались ли какие-нибудь звуки, когда мы с Рэнданом шли вокруг дома. Были ли следы на песке. Единственное, что я вспомнил,- огромный темный дом на фоне лунного неба. Темный! Кажется, я наконец-то нашел прореху в этой истории.

- Вы что же, беседовали с мисс Клейпул в темноте? Ведь в доме не было ни огонька, когда мы подошли к нему.

- Мы сидели на веранде, освещенной лунным светом.

- На веранде, выходящей на террасу?

- Нет, с южной стороны, там, где площадка для гольфа.

- Интересно, а где же были полицейские?

- Один все время ходил вокруг дома, а другой искал свечи, которые дворецкий никак не мог найти. У полицейского был фонарь,- добавил он и пальцем проткнул фигуру, нарисованную на песке.

- Вы больше ничего не хотите мне сообщить?- спросил я доверительным тоном, пытаясь расположить к себе собеседника.- Завтра я отправляю очередную статью и...

- Вы можете просто подчеркнуть, что я был с мисс Клейпул, когда был-убит ее брат. Кроме того, упомяните, что моя жена имела привычку принимать для успокоения нервов большие дозы снотворного в любое время дня и ночи. Я пытался объяснить все полиции, но они, видимо, посчитали это маловероятным. Возможно, сейчас они отнесутся более серьезно.

- Вы считаете, что миссис Брекстон никто не убивал? Что она сама приняла лекарство?

- Уверен в этом. Поверьте, ее смерть была сюрпризом не только для нее, но и для всех нас.

- А вам не кажется, что она хотела покончить с собой? Уплыть подальше от берега, где она знала, что обязательно утонет?

- Покончить с собой? Да она мечтала жить вечность! Вот какой человек она!

Но он не стал развивать эту мысль дальше, и вскоре мы повернули к дому. Полицейский в штатском продолжал следить за нами с высоты террасы.

В тот же день к нам нагрянула Лиз, и мы с ней пешком отправились вдоль берега в клуб. Полицейскому явно было не до меня.

В малиновом бикини Лиз была просто очаровательна. Глядя, как она бредет по песку, любуясь ее длинными прямыми с гладкой кожей ногами, которыми она поддевала ракушки и высохшие морские звезды, я невольно забыл все свои тревоги.

Но Лиз не позволила мне забыть об убийствах. Она прочитала не только мою статью, опубликованную в "Глоуб", но и другие, издания.

- Думаю, тебе грозит опасность,- заявила она после того, как перечислила все кровавые подробности, которые успела почерпнуть из газет.

- Я так не думаю, Лиз, да и что я могу поделать?

Я, конечно, пытался извлечь из сложившейся ситуации всю возможную выгоду. Мысль о том, что она могла эротически возбуждаться, зная о той опасности, которой подвергается ее мужчина (ср.: поведение женщин в годы войны), была привлекательной, но не соответствовала истине. Насколько я понимаю, у Лиз вообще отсутствовало воображение, однако она, как большинство женщин, считала, что если женщина не вмешается и не восстановит прежний статус-кво, все станет значительно хуже. Правда, помочь Лиз ничем не могла, лишь только советом.

- Тебе нужно уехать, вот и все. Они не могут удерживать тебя. Единственное, что они могут сделать, и самое худшее - вызвать тебя в суд в качестве свидетеля.

Драматические последствия такого шага, казалось, привлекали ее. Она довольно слабо представляла себе технику суда, но все равно - в волнении она была просто прекрасна. Глаза ее горели огнем, а на щеках даже сквозь загар появился яркий румянец.

Мы маневрировали среди дюн, пока не оказались у клуба. Она была так занята мыслью о моем вызволении, что с опозданием обратила внимание на то, что мы скрыты ото всех тремя дюнами, которые, хотя и не похожие на горы Айдахо, напоминали собой треугольник из остроконечных холмов. Сперва она стала сопротивляться, затем просто закрыла глаза, и мы окунулись в блаженство любви в колыбели из белого горячего песка с голубым небом над головами.

Затем мы отдыхали, а наши сердца бились в унисон. Наконец-то я расслабился - впервые за последние два напряженных дня. Кроме нашей любви, все остальное казалось неважным. Но затем практичная Лиз села и стала надевать свой бикини, который я безжалостно смял во время нашей верблюжьей игры.

Я ждал какого-нибудь слова любви.

- Знаешь, дорогой,- наконец произнесла Лиз,- есть такая вещь как кровать, хотя, может быть, это и звучит старомодно.