Чарлз Тодд - Дар мертвеца

У нее есть второй ключ…

Сбросив туфли, он распахнул дверь, в любой миг ожидая нападения. Что, если здесь их двое… если она его застрелила? Тогда ее тоже повесят!

Ничего не произошло. В темноте ничего не было.

Драммонд вслушивался, умолял тишину поговорить с ним, рассказать, приходил ли сюда кто-нибудь… один человек… или двое…

Ни звука, кроме его собственного дыхания и шума дождя за спиной. Усилился ветер, он чувствовал его плечами.

Пробравшись в прихожую, он ступал по шажку, неслышно, в одних носках. Волосы у него на затылке встали дыбом, он таращился в непроглядный мрак, сосредоточившись на лестнице, которая находилась впереди.

Но здесь было не так темно…

Еще шаг. Промокший, он сразу почувствовал сквозняк. Кто-то открыл дверь, соединявшую бар и жилое крыло.

Раньше она была закрыта… Он сам ее закрыл после того, как покормил белую кошку.

Вытянув руку, Драммонд ощупал дверной косяк. Осторожно наклонился вперед и заглянул в бар.

Ему показалось, что кто-то тихо пробормотал несколько слов.

Белое пятно на полу у дальнего конца барной стойки — кошка.

Он сделал еще шаг, не совсем понимая, откуда доносится голос, и в тот же миг его нога коснулась какой-то преграды на пороге. От неожиданности он едва не упал.

Дрожа, Драммонд опустился на колени и взмолился: «Только не она… Господи, прошу тебя…»

Его пальцы нащупали грубую ткань мужского пальто.

От очередного порыва ветра хлопнула распахнутая дверь у него за спиной. Его передернуло, когда он сообразил, что совершенно беззащитен. Он вскочил.

Хотя он понимал, что это всего лишь дождь, сердце готово было его задушить, оно стояло в горле как камень.

Он снова ощупал пальто, нашел рукав — плечо пропиталось теплой кровью. Нашел лицо. Изо всех сил стараясь нащупать пульс, он подумал: «Она застрелила его, а не себя».

Пальцы коснулись лезвия, а потом и рукоятки ножа, торчащего из горла.

Снова послышалось бормотание.

Драммонд рывком вскочил на ноги и вдруг заметил в бледном квадрате света от окна фигуру на стуле шагах в двадцати от него.

— Маделин? — тихо позвал Драммонд, сам не замечая, что зовет ее по имени, как в ту пору, когда она была маленькой. — Что здесь случилось? Ты ранена?

Собственный голос в тишине показался ему громоподобным.

Он увидел ссутуленную фигуру человека на стуле.

Заметив, что плечо человека изогнулось под неестественным углом, Драммонд поспешил к нему, вытянув правую руку, как будто хотел отвести удар.

Человек не шелохнулся. Драммонд наклонился ощупать плечо, и голова сидящего безвольно завалилась назад. В бледном свете Драммонд различил профиль Ратлиджа.

Глаза его были открыты — темные пятна на мертвенно-бледном лице…

Драммонд вздрогнул, нащупал горло Ратлиджа, дрожащие пальцы скользнули под воротник.

Пульс слабый, неравномерный. Он коснулся того места, где белая рубашка почернела от крови.

В него стреляли, и он едва жив. Они чуть не убили друг друга…

Его охватило облегчение, такое внезапное и дикое, что закружилась голова. Не она! Она жива.

Он нагнулся, заметив на полу у ног Ратлиджа какую-то белую тряпку. Он не сразу сообразил, что тряпку держат мягкие руки с длинными пальцами. Женские руки…

Драммонд снова начал молиться, хрипло, несвязно. Мысли в голове путались. Он ощупывал плечо, лицо, шелковистые волосы.

Здесь, в баре, всегда держали лампу… где же она?

Ему удалось зажечь ее со второй попытки.

Золотисто-синее пламя вспыхнуло так ярко, что ослепило его.

Когда глаза привыкли, он окинул взглядом зал и увидел все, что здесь произошло.

Холден лежал на пороге, сжимая в правой руке пистолет, из его шеи торчал нож — скин ду, нож перерезал артерию, вошел точно как в масло. Драммонд тихо присвистнул.

Ратлидж скорчился на стуле. Ранен, еле жив, голова упала на грудь, глаза закрыты.

У ног лондонца лежала Маделин Холден, прижимая к груди что-то белое… похожее на детскую крестильную рубашку.

Оба мужчины в крови.

На ней крови нет…

Драммонд подошел к ней, опустился на колени, поднял ее на руки, нежно заговорил, как мать говорит с больным ребенком.

Но вес ее тела, без живости и жизни, открытые глаза, которые не смотрели ему в лицо, сказали ему правду.

Мучимый дикой, первобытной болью, Драммонд громко позвал ее по имени, прижал к груди. Он качал ее на руках, как младенца. Его затрясло, он хрипло зарыдал.

И не расслышал слов.

Он совсем забыл о человеке на стуле. Вскинув голову, он понял, что Ратлидж что-то бормочет. Правда, обращался инспектор не к нему.