Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов

Мысли текли вразброд.

- Матери сообщите, что я у вас!

- Сообщат, сообщат... - конвоиры спешили.

Следак смотрел в сторону, ничего не сказал.

- А то ведь будет волноваться!

Горец совсем растерялся. Снова заговорил о матери:

- Она - учительница... Всю жизнь в школе. Сами знаете, как с детьми. Нервы никуда...

- Нервы сейчас у всех ни к черту! - старший из конвоиров полноватый, с бесцветными бровями, в конопушках на лице, надел на него наручники, подтолкнул к дверям. - Пошли!

- Машину вызвали? - спросил его следак.

- У нас есть.

В Бутырку доставляли в "волге" родного транспортного Управления. Дежурный взял ее на вокзале у Картузова. Водила был тот самый, что вез Картузова, его и Авгурова из министерства. Конвоиры были тоже менты - из дивизиона. "Дикая дивизия".

Петрович не знал, как себя вести в таких обстоятельствах. На всякий случай делал вид,что не узнал арестованного.

Тем не менее Саид попросил:

- Петрович, у меня просьба. Пожалуйста. Позвони полковнику Авгурову. Скажи, где я !

Петрович не ответил. На этот счет у него не было никаких инструкций. Саид понял:

" Бесполезно. Не передаст..."

Ехали какими-то незнакомыми скучными улицами - ни витрин, ни вывесок. Одни пятиэтажные хрущебы. Ему даже не разрешили купить по дороге сигареты.

Везти в тюрьму - тем более своего - мента! - не каждому понравиться. Конвоиры хотели скорее освободиться.

Саиду до самого конца, пока не подъхали к тюремным воротам, в голову лезли одни пустяки:

" Почему машина вокзала, а не Управления и не транспортной прокуратуры?

Повидимому, с транспортом напряженка. Авгуров, например, сам у всех просит..."

Постепенно сквозь всякий сор стали пробиваться мысли более существенные.

Его арестовали за чепуху - за то, за что ни в России, ни у него в республике ни одного стоящего мужчину никогда еще не лишали свободы.

" Ну, попросили мяса на шашлыки - ну, мясник отказал!"

Они же его за это не оскорбили, не ударили. А порно... Они же не подкинули ему похабную эту видеокассету! Она действительно у него была! Почему же ее оставили без внимания...

Всю процедуру по приемке и оформлению в Следственный Изолятор номер 2 - в просторечии, в Бутырку - оформили быстро.

Лишь в боксе - в плохосвещенном, душном ящике - без шнурков, без ремня, даже без сигарет, - он осознал, наконец, что с ним произошло и почему!

" Я их не интересую! Меня арестовали, чтобы дотянуться до моего родственника! Мне будут мотать срок, чтобы забросать грязью Авгурова! Позор ждет меня и мою маму! Бедная мать!"

В Москве он часто ее вспоминал.

Мать его была необыкновенным человеком. Простая аульская женщина, она поехала в город и стала учительницей, а потом вернулась в аул и выучила не одно поколение сельских ребят. Некоторые из них даже стали очень большими людьми. За свою работу мать получила орден. О ней писали газеты. Ее имя узнала вся республика.

- О-о-о!

Саидов даже застонал от унижение и гнева. И, видно, громко. Открылось очко в двери, чей-то глаз впился в арестованного - огромный, в окружении очка.

Глаз покружил по грязно-зеленоватым стенам, щербатым и бугристым чтобы на них не писали - после чего очко снова закрылось.

Саидов сжал локти. Необходимо было что-то предпринимать. Но сначала следовало успокоиться.

Он исследовал стены.

Несмотря на их бугристость, люди, сидевшие здесь до него, умудрились оставить о себе память: они счищали поверхностный слой краски, писали короткие многозначительные послания.

Он стал читать:

" Отец и любимая, простите!"

" Боже! Спаси и сохрани наши грешные души!"

" Ты - не первый и не последний..."

Надписи большей частью были мудрыми.

Неожиданно и его посетила светлая мысль.

" Контролер!" Этот, за дверью!.. Тот, что сейчас смотрел. Еще два часа назад мы были коллеги! Менты! Служили одному хозяину!"

Разные службы, а министерство одно.

"Их, наверное, тоже сейчас таскают - мероприятия по поддержанию порядка в дни Съезда. Тоже, небось, мотается в дополнительную смену где-нибудь на площади или на вокзале... Он должен помочь!.."

Саид решил попытаться - подкладкой пиджака удалил одну из записей на стене против двери, потом снял туфель, резиной каблука, вывел:

" Я-мент. 3000р" - и рядом номер телефона Авгурова.

Потом постучал в дверь.

МЕНТЫ

Вокзальные розыскники, месившие грязь на перроне, все, как один, не сомневались в том, что во время разъезда делегатов на платформе прозвучал выстрел.

Игумнов разослал людей по станции.