Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов

Разработка лже-Анчиполовского в камере, которую он, Смердов, организовал двойной тягой - с помощью двух своих помощников, ничего не дала.

Шагая по двору, Смердов неожиданно понял причину неуспеха:

" Да потому, что задержанный - он тоже агент! Профессионал, который владеет теми же приемами разработки. Ему самому приходится заниматься тем же! "

В обход зачерненных графитной пылью зданий Смердов вышел за фабричные корпуса. Он не спрашивал дорогу, Голицын и Волоков объяснили местоположение дома.

Впереди показался серый в сером небе Автозаводской мост и ниже такие же серые провода контактной сети линии железной дороги. Смердову никто не встретился. Несколько работяг о чем-то разговаривали в торце склада у противопожарного щита.

Смердова они пропустили, замолчав.

" Что-то химичат..."

Дом в конце фабричного двора был именно таким, как обрисовал его Голицын - из щербатого, не потерявшего с годами яркости кирпича.

Где-то за стеной, внутри, работало радио.

Передавали материалы съезда. Смердов расслышал:

" Встречают бурными аплодисментами..."

Съезд заканчивался.

Надо было решать - предпринимать ли новую попытку или отказаться...

Времени не оставалось.

Смердов поднялся на второй этаж.

Место это он уже представил себе со слов Голицына: пустая коммунальная кухня на несколько столиков, грубая стандартные дверь напротив...

Смердов постучал.

- Из милиции... - Он отступил, предупрежденный о вздоном нраве хозяина.

- Сейчас... - Голос был женский.

Он слышал, как скрипнули пружины матраса или дивана, кто-то босиком прошлепал к двери. Отбросил крючок.

- Вам кого?

Молодая полуодетая женщина безуспешно поправляла воротник теплого, измочаленного вконец халата. Воротник не хотел опускаться, между пуговок мелькала полная шея, белая тяжелая грудь.

- Все, наверное, насчет Анчиполовского?

Лицо было тоже чистое, большое. Круглые глаза навыкате, по-коровьи вспухшие губы.

От женщины исходили невидимые, но ясно ощутимые токи.

Смердов знал, как себя в этих случаях вести - уверенно положил ей руку на грудь. Женщина словно сразу потеряла силы, попятилась назад, ничего не спрашивая, не отвергая. Колени ее подгибались.

Смердов, стараясь не шуметь, прикрыл за собой дверь.

Комнатка оказалась тесной - две трети занимала широкая двухспальная кровать, сбоку у маленького окна стояли еще овальный стол и сервант.

- Крючок...

Теперь они были сообщниками.

Наброшенный крючок словно замкнул цепь между разноименными полюсами.

Они не разговаривали - перегородки были слишком тонкими.

Смердов вошел рукой в прорезь ее халата.

Высокого напряжения ток, истекая, уже не позволил им разъединиться. Женщина всем телом приникла к нему, так, будто ждала этой минуты всю жизнь.

- О-о...

Уехал Смердов несразу.

Женщина сходила на кухню, заварила кофе.

Смердов выпил - не хотел ее обидеть.

Кофе был слабый, она подала его в преогромных, ядовито- зеленого цвета бокалах, которые перед тем достала из серванта.

У нее оказался на удивление легкий характер.

За кофе он расспросил ее о том, что его на этот момент интересовало. Она доверчиво рассказала обо всем, что знала.

- Вокзальная милиция. Эта всю дорогу сюда ездит!

- Вокзальная?! - Смердов был удивлен.

- Ну! Всем надоели! Напрописывали кавказцев, теперь ищут...

- И как часто?

- В этом месяце раза три были. А сколько повесток прислали - это ведь уму непостижимо... Ты, может случится, позвонишь мне на работу? - спросила без перехода. - В кино сходим.

- Может...

Смердов погладил ее по лицу. У нее была атласная кожа.

Работала она кукольницей. В детской студии.

- А куда их потом девали, повестки?

- А так и лежат! В кухне.

Она принесла несколько штук- выцветших, мумифицированных

угроз-приказов:

" Срочно явиться"... "Повторная"..." В случае неявки..."

Некоторые из повесток были датированы еще прошлой осенью.

Голицын оказался прав. Все было связано с прописанными в доме телохранителями Джабарова. Транспортная прокуратура вызывала их в качестве

свидетелей. Вокзальная милиция пыталась исполнить постановление о принудительном приводе.

- А что кавказцы?

- Разве будут они тут жить?! Прописались и уехали.

Простились они сердечно.

На обратном пути по фабричному двору Смердов уже забыл о ней.

Прислушиваясь к равномерному оглушительному уханью в цехах, Смердов снова мысленно вернулся к своим делам. От него теперь зависело дать или нет согласие на предстоящую операцию.