Александр Гуров - Исповедь «вора в законе»

Подружившись с Лешей, я стал часто бывать у них дома. Весельчак и балагур, свои остроты он то и дело замешивал на «фене». Как-то я не удержался, спросил, откуда он знает «блатную музыку». Алексей рассказал такое, во что сразу трудно было поверить.

До войны был он вором-«медвежатником». Его рукам любой сейф поддавался. Однажды залетел по-крупному — десять лет дали. Когда началась война, из лагеря отправили в штрафную роту. Напросился в разведку, не раз добывал ценные сведения, брал «языка». Был трижды ранен и опять возвращался на фронт. Судимость с него сняли. А за храбрость и смекалку солдатскую получил две почетные награды, не говоря уже о медалях.

Родных у него после войны никого не осталось. Потому, наверное, и был ко мне добрым, старался чем-то помочь, накормить домашним обедом. Нина тоже встречала меня, как своего.

С Лешей говорили мы много и обо всем. Но что показалось мне странным: не раз и не два, порой без всякого повода, возвращался он к одному и тому же: «Завязал я — понял? И точка. Жена добрая и красивая, скоро мне сына родит. Жить хочу, как люди… Понял, братуха»? Я ему верил, но удивлялся: зачем он все это повторяет…

Вскоре я познакомился с девочкой. Звали ее Надей, приехала на стройку с родителями. Она мне очень нравилась. Мы ходили в кино, я часто бывал у нее дома. Но больше всего запомнилось, как летними вечерами сидели мы на скамейке возле крыльца и, разговаривая о разных пустяках, будто случайно прикасались друг к другу. Потом она уходила спать, а я долго стоял у заветного окна… Это была еще не любовь, а мальчишеская влюбленность, восторг перед девичьей красотой, ожидание чего-то неизведанного.

Потом Надя заболела тифом. Я навещал ее в больнице, приносил гостинцы. Когда заходил в палату, она тут же надевала косынку — очень стеснялась, что подстрижена наголо.

У Алексея я стал теперь бывать реже, иной раз неделю к нему не заглядывал. Однажды в начале смены на стройке поднялся шум: ночью кто-то проник к контору и почистил сейф — взял зарплату, которую сегодня нам должны были выдавать.

В обеденный перерыв прибегаю к Леше, но его нет. Жена в слезах: «Забрали моего голубка…» Так мне было за него обидно. Сходил в милицию, отнес передачу. Тут прошел слух, что это он с каким-то своим дружком «взял» сейф. И я вспомнил, как Леша без конца мне твердил: «Завязал я, понял?..» Выходит, убеждал он в этом себя, не надеялся на силу воли…

Впрочем, у меня самого тоже ненадолго ее хватило. Деньги, что зарабатывал, уходили все на питание. Одежда пообтерлась, а мне так хотелось пофорсить перед Надей.

Все получилось вроде случайно, но этого случая, не скрою, я и сам уже ждал. Подхожу как-то к магазину, народу полно — завезли продукты. В такой давке вытащить деньги ничего не стоит.

Вспоминаю, как учил Король: прежде, чем залезть в карман, надо маленько осмотреться, сперва прощупать его, убедиться, есть ли там что. «Лапотник» (кошелек) или деньги всегда почувствуешь.

Однако боязно, не воровал давно. Если поймают — суд, тюрьма. И Надя мне не простит. Раздумывал долго, но решился. Захожу в магазин, в левой руке на виду у всех держу деньги и сквозь толчею пробираюсь к прилавку. Рядом со мной средних лет женщина в жакете. Как и я, пытается пролезть без очереди. Прижимаюсь вплотную к ней и осторожно нащупываю верхний карман. Что-то там захрустело — деньги. Волнуюсь, сердце запрыгало, а рука вопреки всему лезет в чужой карман. Нащупал какой-то узелок и стал осторожно его вытягивать. И вот уже он в моем кармане. Постепенно отхожу назад, пропуская тех, кто рвется к прилавку. Оказавшись на улице, никуда не бегу. Захожу в туалет — он за магазином, развязываю платочек. Денег немного: рублей триста-четыреста. Но все лучше, чем ничего, буду тратить их экономно. А главное — достались почти что без труда.

Купил себе брюки, Наде — недорогую, но красивую брошку. Сказал, что на премию.

Когда деньги кончились, решил повторить свою удачную «покупку» (так называли кражу). И так было несколько раз. Действовал осторожно, набивал руку в одиночку, а это нелегко делать. Однако ни разу никто меня даже не заподозрил. Стали появляться уверенность, приходил особый опыт карманника.

Но скоро в моей жизни опять произошла крутая перемена. Нескольких молодых рабочих, в том числе и меня, отправили из Воронежа в какое-то захолустье, где строился филиал завода. Там мне все не понравилось. Голое место, барак холодный, питание не налажено. Карманку не «залепить» — толкучек нет, кругом бедность. И мы с одним парнем уже на третьи сутки оттуда сбежали.