Гай Смит - Неофит

Джоби смотрел на нее в оцепенении, не понимая. То старое зло, чулан под лестницей, чердак, смерти - разве его собственная мать не желала всего того?

- Они велели тебе убить меня, - Салли Энн засмеялась почти истерическим смехом, от которого у него по телу пробежал холод. - Но я оказалась им не по зубам, точно так же, как и тогда, в твоем чулане. Слишком долго мы потворствовали им, Джоби, пришло время бороться. Для нас обоих. Ибо все в Хоупе прокляты охотниками на ведьм, живших в стародавние времена, их наследниками, и мы должны уничтожить их всех. Они думают, будто мы бежали, но мы бежали с целью. Есть причина, почему мы пришли сюда перед тем, как вернуться в Хоуп для последней схватки.

- Я не вернусь назад. - Слабый протест, подчеркивающий лишь ее власть над ним, абсолютную, безоговорочную. - Я не вернусь в Хоуп.

- Ты пойдешь туда, куда пойду я. - Пленка сошла с ее глаз, и они опять загорелись холодным зеленым огнем. - Запомни, я сильнее их, и не пытайся больше убить меня.

Салли Энн потянулась, нашла шнурок выключателя, и комната погрузилась в полутьму городской ночи.

Джоби лежал напряженный и испуганный, прислушиваясь к ее ровному дыханию, и не мог понять, заснула она или нет. В голове у него все перепуталось. Салли Энн убить невозможно, он не станет этого делать, не посмеет снова попытаться задушить ее. Но он должен найти какой-то выход, освободиться от нее, потому что он ни за что не вернется в Хоуп. Опасно было строить какие-то планы, если дело касалось Салли Энн. Он должен выждать время, воспользоваться случаем, когда тот представится.

Ночью он опять увидел тот старый сон, стал метаться в постели. Ему снилось, что он снова был в своем доме, что дверца чулана медленно, со скрипом отворилась, а из его темноты, источающей зло, появилась Салли Энн, обнаженная колдунья, на которую было страшно смотреть, потому что красота ее пугала. И он покорно пошел к ней.

Глава 24

Снег никак не шел, опустилось лишь несколько снежинок, неохотно упав на промерзшую землю. Небо было закрыто облаками, но метеорологи не решались дать окончательный прогноз, лишь намекали на возможность белого Рождества; букмекеры больше не заключали на это пари.

Джоби и Салли Энн прибыли к месту фестиваля около полудня. Два больших поля с ярко раскрашенными шатрами, палатками и жилыми автоприцепами: безалаберная, неорганизованная часть шоу, которая едет позади приближающегося цирка. Клетки со зверями все еще были прикреплены к грузовикам, которые привезли их на буксире, припаркованы на соседнем поле. Большой цирк Симпсона; безвкусно оформленный, второсортный балаган, давно уже устаревший, скорее напоминающий бродячий зверинец, чем цирк, разрекламированный как "Великолепнейшее шоу в мире". Родители вели сюда детей, чтобы нарушить унылую череду рождественских праздников, они и не ожидали, что их денежные затраты оправдают себя - лишь бы было куда пойти.

Джоби зарегистрировался в длинной узкой палатке рядом с главным шатром; в дальнем ее конце находилась платформа, с которой открывался вид на беспорядочно расставленные скамейки для зрителей, некоторые из них уже опрокинулись, лежали на полу, потянув за собой сидения, стоявшие поблизости, словно распавшаяся колода карт. Временный дилетантизм.

- По крайней мере, публики будет много. - Салли Энн просунула свою руку в его. - Больше, чем было в "Сельском ручье".

Они пошли к выходу. Земля была твердой от сильного ночного мороза, а то бы они шлепали по грязи. Рабочие деловито стучали молотками по столбам, разматывали веревку, работая быстро - должно быть, из-за холода. Неподалеку зарычал дикий зверь, его оглушительный зевок был вызван скорее скукой, чем злостью. Джоби вздрогнул.

- Это лев. - Салли Энн сжала его ладонь. - Пошли посмотрим. Он, наверно, в одном из тех больших грузовиков.

Они почуяли животных прежде, чем увидели их - пахнуло тухлой вонью навоза, утрамбованного в течение нескольких недель бесцельно топчущими ногами; несмотря на то, что звери всегда находились в движении. Джоби с грустью подумал, что они, вероятно, так и умрут в этих клетках в конце концов. Жестокость, которую не замечает общественность, вроде бы обожающая животных; люди возмущаются охотой и опытами на животных, устраивают набеги на фермы черно-бурых лисиц, но они совершенно счастливы, когда их развлекают дикие животные, с которыми так немилосердно обращаются. Как и жители Хоупа, они придумали свои собственные правила, создали свой свод моральных устоев, который им подходит.