Лори Кинг - Элементарно, Ватсон!

Слай расспросил этих почтенных людей о приезде Симмсов, поблагодарил и вышел во двор, где остановился, созерцая служебные постройки. Слабак поспешил к нам.

— Ты был прав, Кролик. Пол грязный. Как не стыдно — пачкать такой автомобиль!

— Полагаю, они торопились. — Слай помолчал, затем очень мягко добавил: — Боюсь, теперь мне придется заглянуть в конюшню, Слабак.

— О. — Слабак побледнел.

— Быть может, ты осмотришь другие постройки, а со мной отправится Макс? Или сообщишь о своей находке шерифу?

— Я осмотрю другие постройки, если ты не против.

— Я буду рад, — ответил Слай.

— Тогда договорились.

Все вместе мы двинулись к постройкам. Хэнслоу тщательно избегал смотреть в сторону конюшни. Прежде чем мы подошли совсем близко, он сказал:

— В таком случае увидимся в доме. Но если я тебе понадоблюсь — ты же знаешь, что я приду, Кролик.

Слай положил руку ему на плечо.

— У меня нет ни малейших сомнений, Слабак.

Хэнслоу одарил меня долгим, очень долгим взглядом, затем сказал Слаю:

— Можешь рассказать ему о ней, если хочешь. Макс все понимает.

— Да, это правда. Спасибо, Слабак. Увидимся.

— Ах да! Э-э-э… Кролик, а что мне искать?

— Высматривай ружье, грязную одежду и тому подобные улики.

— Точно! — И он целеустремленно зашагал прочь.

Слай молчал, пока Слабак не отошел достаточно далеко, чтобы не слышать нас, затем улыбнулся мне.

— Тебя удостоили чести, Макс.

— Я догадался, — ответил я, наблюдая, как его друг идет к самому дальнему от конюшни зданию.

— Когда я ушел на войну, Слабак был лучшим наездником в округе. Разводил и тренировал чистокровок, выигрывал скачки. Конечно, его габариты не позволяли ему стать жокеем, но мало что на свете он любил так, как хороший галоп. В отличие от семейства полковника связи Хэнслоу крепки, и Алоизиус был особенно преданным братом. Обожал свою младшую сестренку — красавицу Гвендолин. Гвен нельзя было не любить. Живая, умная, и хотя и болтушка, не всегда прислушивавшаяся к голосу здравого смысла, но, как и брат, щедрая и добрая. Она им восхищалась.

Он замолчал, его лицо стало печальным. Вновь заговорил лишь у дверей конюшни.

— Это случилось на глазах у Слабака. Он наслаждался весенним днем и уже сворачивал к стойлам, когда навстречу ему выскочила Гвен верхом на лошади. Она крикнула: «Посмотри на меня, большой брат!» — а затем упала по неизвестной причине, которую никто Слабаку так и не смог объяснить, и сломала шею. Умерла мгновенно. Он не винил лошадь и даже не разрешил отцу застрелить животное, однако продал всех своих лошадей и снес конюшню. А через несколько месяцев стал преданным поклонником автомобилей. Произошла в нем и еще одна перемена. Мать Слабака сказала мне, что ее сын начал одеваться как Шерлок Холмс вскоре после смерти сестры. Она полагает, что, уподобляя себя Холмсу, способному решать загадки, объяснять необъяснимое, видеть крохотные улики, незаметные остальным, Слабак чувствует себя более комфортно в этом жестоком, бессмысленном мире.

— Знаешь, Слай, — ответил я, помолчав, — там, где мы с тобой побывали, все только и думали что об утраченных мечтах и желаниях погибших товарищей, о том, как мир лишился их потенциала. Однако иногда мы забываем, что и дома переживаешь утраты, горечь которых ничуть не меньше.

— Нет. — Он вздохнул. — Но даже хромая, мы должны двигаться вперед. Давай посмотрим, что мы можем сделать для полковника.

Слай открыл двери конюшни. Центральный проход устилала солома — а ведь в здании уже пять лет не держали лошадей.

— Чтобы Карлтон мог проспаться?

— Скорее чтобы кто-то мог скрыть следы в грязи, — возразил Слай.

Машина стояла в четвертом стойле, рядом с лестницей на сеновал. Я подумал, что нам понадобится Хэнслоу, чтобы подтвердить, что это «модел-ти» полковника — и, полагаю, для этого пришлось бы вывести машину из конюшни, — однако ни я, ни Слай не сомневались, что нашли пропавший автомобиль. Слай наклонился, изучая что-то на полу стойла, а я подошел к машине.

— Слай, на заднем сиденье пятна крови!

Он не ответил, и, подняв голову, я увидел, что он замер, а на его побелевшем лице написан крайний ужас.

Я трижды проклял себя за то, что не подумал о возможном кумулятивном воздействии событий этого дня на психику Слая.

— Бонифаций Слай, — произнес я тихо, но твердо, — ты здесь со мной.

Он моргнул, сглотнул, поднес дрожащую руку к голове, затем протянул ко мне, ладонью вперед.