Лори Кинг: Дело миссис Хадсон

Лори Р. Кинг — популярный автор историй о Мэри Рассел, начало которым положил роман «Ученица Холмса» («The Beekeeper’s Apprentice»). Последний из романов, «The Language of Bees», был издан в апреле 2009 года, а следующий, под рабочим названием «The Green Man», скорее всего, увидит свет в будущем году. Романы Лори Р. Кинг удостаивались наград имени Эдгара По, Джона Кризи, Ниро Вульфа и Макавити. В 2010 году она была приглашена в качестве почетного гостя на Всемирный детективный конвент «Бучеркон».

Хотя Кинг работает прежде всего в жанре детектива, она опубликовала постапокалиптический рассказ «Califia’s Daughters» (под псевдонимом Ли Ричардс).

Есть мнение, что наш мир — мужской; это в значительной мере верно и для мира Шерлока Холмса. Пожалуй, Холмс и Ватсон — самый известный пример мужской дружбы в литературе, да и большинство персонажей, с которыми им приходится сталкиваться, тоже мужчины — Лестрейд, Мориарти, Моран. Лишь в одном рассказе появляется более-менее яркий женский образ — Ирэн Адлер, а миссис Хадсон постоянно находится на заднем плане. Но этот рассказ все кардинально меняет, помещая миссис Хадсон в центр повествования. Еще один сильный женский образ — Мэри Рассел, студентка университета и протеже Шерлока Холмса, которая впервые появляется в романе «Ученица Холмса», упомянутом выше. Вот описание Мэри Рассел от Кинг, «как бы выглядел Шерлок Холмс, герой викторианского детектива, если бы он: (а) был бы женщиной, (б) жил в двадцатом веке, (в) увлекался теологией». Кроме того, Рассел отлично метает ножи, взламывает замки отмычкой, увлекается древними языками.

Зачастую женщины предпочитают общество друг друга, разделяя тайны, чуждые мужскому миру. Именно об этом идет речь в следующем рассказе, который дарит нам редкую возможность взглянуть на миссис Хадсон с точки зрения другой женщины.

Как отмечал предыдущий биограф, миссис Хадсон — самая многострадальная из домовладелиц. В те годы, когда Шерлок Холмс жил под ее кровом на Бейкер-стрит, ей доводилось сталкиваться с его угрюмостью в часы вынужденного бездействия, с его раздражительным характером, с его зловонными, а порой и опасными химическими опытами, с его — опять же! — порой зловонными и даже опасными посетителями, с прочими неудобствами, которые ей причинял великий сыщик. И все же она не испытала облегчения, когда Холмс покинул Лондон ради обдуваемых морскими ветрами просторов Суссекса. Не прошло и трех месяцев, как она передала свой дом агентству по недвижимости и последовала за Холмсом, чтобы управлять его домашним хозяйством, как прежде управляла собственным.

Однажды на склоне праздничного дня, когда миссис Хадсон выпила на глоток больше обычного, я рискнула спросить ее: почему? И услышала в ответ: даже сам дьявол нуждается, чтобы кто-нибудь о нем заботился. Ей не давала покоя мысль о том, что мистер Холмс не получает привычного ухода. Кроме того, добавила моя собеседница шепотом, целую неделю она тщетно прождала новых квартиросъемщиков и поняла, что этак можно сойти с ума от скуки.

Вот так, благодаря готовности доброй женщины самой страдать, но верой и правдой служить гению, жизнь Холмса почти ничем не отличалась от прежней.

Нельзя сказать, что он испытывал огромную благодарность или хотя бы показывал, будто бы ценит такое самопожертвование. Как я уже упоминала, он продолжал злиться, когда после уборки не мог отыскать что-нибудь из важных мелочей или миссис Хадсон слишком долго не возвращалась с рынка и ему приходилось варить себе кофе. В глубине своей женоненавистнической души он отказывал женщинам в праве на волю, разум или личную жизнь.

Справедливости ради следует заметить, что он, само собой, часто готов был в этом отказать и лицам своего пола. Однако, вне всякого сомнения, женщина, будь она леди или служанка, вызывала в нем непроизвольную реакцию вежливого равнодушия вместе с рассеянным нетерпением. Таким образом, посетителю, который на свою беду оказался дамой, стоило немалых трудов увлечь его каким-то новым делом.

Миссис Хадсон не пугалась трудностей. В тот октябрьский день 1918 года она преследовала Холмса через весь дом, гнала вверх по лестнице и наконец решительно атаковала в лаборатории, изливая подробности необычных наблюдений. И тем не менее ее шотландский напор разбился о щит английской флегматичности, удачно выставленный Холмсом. Стоя в дверях, я любовалась поединком яростной силы и необоримой твердости.