Михаил Соколов - Чудовище

ГЛАВА 25

КАТЕНЬКА ИМЕЕТ АЛИБИ

Было девятнадцать пятьдесят, когда я припарковал машину у главного входа. Прежде чем выйти, я вытащил сигареты, предложил Николаю (он отказался), закурил.

- Здесь уже, наверное, знают, - предположил я.

- Наверное.

- Ну что, вместе пойдем, или мне одному сходить? - спросил я.

- Давай вместе, - сказал он. - Если её нет, хотя бы обыск сделаем.

- Думаешь, она ещё не успела приехать?

- Почему? - не согласился он. - Мы же ещё с протоколами задержались.

Дом сиял огнями. Количество машин у входа, оживление в окнах и на аллеях. Казалось, не траур настиг здание, а предкарнавальное ожидание. Да и кому горевать?..

- Заглянем по дороге к Ирине Константиновне. Мало ли? Надо подбодрить, уже конечно, позвонили, - предложил я.

Николай, искоса посмотрев на меня, согласился.

- Надо бы.

Мы вышли из машины. Уже стемнело. Свежий сиреневый воздух был наполнен прохладой. Насколько же хорошо летом вдали от Москвы. Первые, ещё бледные звезды. Пролетели, громко каркая, вороны.

- Пошли.

Мы проходили мимо аквариума охраны, когда нас окликнули. Вернее, Николая.

- Вас тут ожидают, - сказал Буров, старший смены.

Оказалось, Николая дожидалась Света. Прекрасно.

- Меня Александр прислал.

- Ты Света иди, - сказал я ей. - Передай ему, что я лично занесу. Я сегодня в деревне буду, так что по дороге и занесу.

- Лучше мне передайте. Его уже крутить начинает. Заначек ему не из чего делать.

- Иди, Света, иди. Сегодня сам принесу. Иди.

Она повернулась и нерешительно пошла прочь.

Николай молча протягивал пакетик.

- Этого хватит? Или завтрашний тоже возьмешь?

- Ну давай. Завтра с утра и вторую порцию передам.

Мы поднялись на второй этаж и перешли в хозяйское крыло. Остановились возле двери, где теперь будет жить одна Ирина. Я постучал.

Кого мы не ожидали уведеть!.. дверь открылась: огненно-рыжие волосы обрамляли просиявшее при виде меня лицо - Катенька.

- Это ты! О, и Николай. Заходите.

Мы с Николаем переглянулись и в его взгляде я прочитал тревожное сомнение.

- Что же вы стоите, такое горе!

Вошли.

А нам навстречу уже спешила Ирина.

- Иван! Николай! - она потянулась к нам обоим, схватила наши руки, прижала к груди. - Ну как же так! Что произошло? Нам звонили из больницы, сказали муж умер и всё... Потом из милиции звонили... Что произошло?

Николай взглянул на меня. Его... мужественное лицо выражало нежность и участие. Наверное, природа, создавая его, не подразумевала выражать тонкость чувств, во всяком случае, неподдельное сочувствие делало его почти безобразным.

Но не для Иры, которая в горе своем, смотрела, конечно, вглубь.

Каюсь, несмотря на свое горячее желание сочувствовать ей, мною всецело владела мысль допросить Катеньку. Азарт погони уже овладел мной. Я знал, что если бы не авария, сценарий которой был сочинен тем же автором, кто вчера направил на меня "Краз". Только на этот раз был другой грузовик, более манёвренный и скоростной. И если бы не эта задержка с обезьянним полетом и прочими тарзаньими выходками, я бы успел и, возможно, спас Дмитрия.

Так что я с большой охотой сдал Ирину на руки Николаю.

- Извини, Ира, мне так жаль! Я тебя оставлю пока с Николаем, он все знает.

Ира непонимающе проводила меня взглядом, в котором затаилась тревога и боль. Я отошел к Катеньке. Она наливала в высокий стакан мартини, чем-то разбавила.

- Так что там произошло? - шепотом спросила она меня и, протянув руку, поправила мне волосы. - Почему ты вчера не пришел ночевать? Загулял? ласково улыбнулась она, продолжая делать коктейли.

- Так получилось, - ответил я, невольно любуясь линиями её прерасного тела. Одета она была в шерстяное платье таджикского покроя, которое, словно чулок ножку, тесно обливало её сверху донизу. Так что любое движение сопровождалось соблазнительной игрой мускулов или чем-то там еще, что у женщин имеется.

Соблазн - соблазном, но я вспомнил, что медсестра, так ловко отправившая Дмитрия на тот свет, была в брюках. Я ясно вспомнил широкие темные штанины, выглядывавшие из под халата и тапочки... Нет, на счет тапочек боюсь... нет, не помню. Но в платье она не была - это точно. Переодеться, правда, минутное дело. У неё же была фора не менее получаса.

- Ты где была последние три часа?

- Уж не стал ли ты меня ревновать? - улыбнулась она и лукаво улыбнулась. Но так, чтобы Ирина не углядела. - Буду только рада.

- И все-таки?

- Где? - она наморщила беломраморный лобик. - У себя. Я плохо себя чувствовала. Потом позвонила Ира, и я пошла к ней. Вот здесь и сижу.