Андрей Троицкий - ФАЛЬШАК

«Волга» промчалась вдоль поселковой улицы, не притормаживая на поворотах, выскочила на узкую дорогу, ведущую к Минскому шоссе. Бирюков старший ерзал на сидении, вздыхал и от волнения почесывал переносицу.

– А подробности того, что случилось? – обратился он к Панову. – Расскажите подробности.

– Загремел человек сверху, – Панов зевнул. – Так загремел, что позвоночник чуть в штаны не высыпался. «Скорая» целый час не приезжала. А когда приехали, взглянули на него, пульс пощупали и долго не могли понять, как его из зала выносить. Головой вперед или лучше сразу вперед ногами. И прямиком на кладбище. Вот и все подробности.

– Надо же.

– Да, плохо дело, – кивнул Панов. – Теперь лежит весь переломанный. Ждет…

– Чего ждет? – побледнел Бирюков старший.

– Ясно, не Деда мороза.

Панов снова зевнул.

– Я вот тоже одно время находился в казенном заведении, далеко от Москвы. Кормят там неважно и удобств совсем никаких, – обратился он к отцу Бирюкова. – То есть абсолютно никаких удобств. Ни бабы, ни водяры, ничего такого. Это давно было, на заре туманной юности. Как вот, там ко мне сразу кликуха прилепилась. Пан. Это не от фамилии производное. Просто я сумел себя правильно поставить. Завоевал авторитет. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул Бирюков старший, занятый своими мыслями.

– Вот вы скажите, в стариковском приюте тоже кликухи лепят?

– Это с чего бы?

– Ну, для простоты, для удобства общения.

– А-а-а… Разве что для простоты.

– У тебя вот какая кликуха?

– Нет у меня никакой кликухи.

– Напрасно, – вздохнув, Панов осуждающе покачал головой. – Кликан тебе позарез как нужен. Ничего… Но это дело поправимое. Я тебе подберу что-нибудь такое… Подходящее. Что соответствует твоему почтенному возрасту и заслуженному высокому общественному положению. Скажем, Отсос Отсосович, а? Устроит? Нет, староват ты для такой кликухи. Это для молодых, для начинающих петушков. Лучше уж называть вещи своими именами. Ты у нас будешь просто Старое Говно. Коротко и ясно. Тебе самому-то нравится?

Бирюков открыл от удивления рот, не зная, чем ответить на хамство.

– Я тебе буду говорить: «Эй, Старое Говно, ты где?» А ты ответишь: «Старое Говно на месте, ваше сиятельство. Где ему и положено быть. Пока еще плаваю. Меня в сортир не спускали». Ну, дурень, нравится тебе новая кличка?

– Вы, молодой человек…

Развернувшись, Панов ударил Бирюкова по лицу открытой ладонью. Из носа брызнула кровь. Панов снова развернулся и ударил сильнее. Кулаком по горлу, в острый кадык. Бирюков охнул от боли, закашлялся. Изо рта потекла розовая слюна, вывалилась вставная челюсть. Панов наступил на челюсть каблуком ботинка, раздавил напополам.

– Я же говорю, весело доедем, – обернулся Ищенко и заржал.

– И, главное, с пользой, – поддержал Панов. – Вон старику подходящий кликан прилепили. Это уже большое дело. А, Старое Говно, чего сопли пускаешь? Тут тебе не родной сортир.

Полдня и добрую часть ночи Архипов трудился, не покладая рук. Задание, которое, уходя, оставил Бирюков, сводилось к следующему. Нужно изучить альбом с фотографиями, найденный в квартире покойного Самойлова – Горобца. Возможно, Архипов узнает кого-то из общих знакомых. Затем предстояло залезть в портативный компьютер, просмотреть фотографии клиентов Самойлова, а также дела, которыми адвокат занимался в последние годы жизни. Под утро, когда за окном занимался серенький рассвет, Архипов закончил свои изыскания.

Выключив компьютер, он стал просматривать записи, сделанные в тощей ученической тетрадке. Альбом не содержал ничего, заслуживающего внимания. На сотне фотографий, сделанных в разные годы, можно узнать лишь одного Самойлова. Остальные персонажи – люди случайные. В интерьерах квартир, ресторанов, Московского ипподрома и горячих южных пляжей красовались в основном молодые девицы, худосочные и глазастые, похожие одна на другую, словно выращенные в одном инкубаторе. Реже попадались немолодые мужчины, в основном усатые кавказцы, сидевшие за карточным столом, те же мужчины в обществе фривольно одетых нетрезвых девушек. Место этому альбому в мусорном ведре.

Зато информация, содержавшаяся в компьютере, добытая через Пенкина, позволяла сделать некоторые выводы. Архипов начертил на тетрадном листе причудливую схему, обозначив кружочками действующих лиц этой истории, провел линии стрелок, которые вели от одного кружочка к другому. Белые пятна на схеме еще оставались, но общая канва событий становилась более или менее ясна.