Елена Яковлева - Красное бикини и черные чулки

Чтобы представить, как Порфириев антагонист «клеил» Пахомиху, я даже зажмурилась. Богатое воображение меня не подвело, но я не дала ему разыграться на полную мощь, а то ведь потом не остановишь.

— То есть он их совсем голыми изображал? Совсем без ничего?

— Конечно! — хрюкнул Порфирий. — В чем мама родила! Намалюет — и быстрей на Краюху.

Что ж, выходит для Пахомихи Эн Хлоп сделал исключение, прикрыв ее прелести красными трусиками и лифчиком. Кстати, а не видел ли этот портрет Порфирий? Я кликнула Жанку, шумевшую водой на кухне, и велела принести из прихожей картину, купленную мной у Диогена с Партизанской, которую мы все это время таскали с собой в Жанкином картофельном мешке. Она принесла и застыла столбом посреди комнаты.

Я вырвала из мокрых Жанкиных рук творение халтурщика Хлопонина и сунула под нос Порфирию:

— Эту он тоже на Краюхе выставлял?

— Такую не видел, — замотал головой маринист и нахмурился. — А это точно его?

— Вот подпись, видишь? — ткнула я пальцем в правый угол.

— Верно, подпись его, и кушетку узнаю, та кушетка… — Порфирий в буквальном смысле обнюхал портрет новоявленной Данаи в экстравагантной амуниции. — Тю, а это что за хренотень? Опять эти красные подштанники! Мне что — уже мерещится? Глюки, что ли?

— Нет, это не глюки, — поспешила я успокоить его, — это пища для размышления.

— Во где у меня эта пища, — Порфирий чиркнул ладонью по кадыкастой небритой шее, — уже назад лезет.

И так у него это натурально, с надрывом получилось, что у Жанки сразу глаза на мокром месте очутились.

— Ну, Порфирий, ну, пожалуйста, сосредоточься. Мы же помочь тебе хотим. Разобраться во всем. Как тебе на ум пришло то, что ты тогда в телекамеру наговорил, а?

— Да без понятия я, без понятия! — рыкнул на нее Порфирий. — Я и этому Кошмарову сто раз говорил: ничего не помню. Пьяный был в умат!

— А ты это… Попробуй весь тот день восстановить, — робко молвила Жанка.

Я хотела было наорать на нее, ведь просила же не лезть, да вовремя сообразила, что это тот самый редчайший случай, когда она выступила по делу.

— Да что там вспоминать! — Порфирий взволновался, из чего легко было сделать вывод, что пресловутые нары, которые он приплетал к месту и не к месту, сильно расшатали его тонкую и ранимую нервную систему. — Как всегда все было. То есть не совсем как всегда. Я готовился к этому вашему телешоу. Утром встал, шею помыл, носки чистые надел. Сходил в палатку, пива купил, потом стал слова повторять, какие вы мне написали. Все, дальше провал…

— Ну а нализаться ты когда успел? Не с пива же тебя развезло?

— Нет, не с пива. — Порфирий в задумчивости почесал живот.

— Тогда с чего?

— Я ж говорю, провал, — сокрушенно вздохнул Порфирий. — Или погоди, погоди… А с Колькой мы разве не в тот день бухали? Что-то все такое смутное… Надо еще на грудь принять, для освежения памяти. — Порфирий поднес ко рту бутылку и допил остатки водки прямо из горлышка. Показал класс. Затем отер губы тыльной стороной ладони и выдал: — Точно, это как раз в тот день и было. Когда я пошел в палатку за пивом, то по дороге встретил Кольку Хлопонина. Еще удивился, чего его в наши края занесло. А он сказал, что отвозил работу заказчику. Намалевал, дескать, творение специально для одного «нового русского». И пачку денег показал, толстенную. Давай, говорит, отметим это дело. Ну и отметили, а что было потом, уж извиняйте…

— Ты слышала, слышала? — Жанка чуть в уме не повредилась от гордости за собственную прозорливость.

— Да помолчи ты! — цыкнула я и забегала по захламленной Порфириевой берлоге, то и дело натыкаясь на разбросанные в творческом беспорядке кисти, тюбики с краской и грязные носки. Мысли роились у меня в голове, как мошкара вокруг фонаря.

Это что ж получается, люди добрые? Сначала Порфирий набрался в компании любителя обнаженной женской натуры по фамилии Хлопонин, а потом поперся на телевидение. Чего он там наплел, можно не повторять, вы и так уже наизусть знаете. Кто-нибудь скажет, что это совпадение, а я мозоль себе на языке натру, повторяя: нет, нет и еще раз нет! Ну не может быть столько совпадений сразу, не может! Правда, тут же, не сходя с места, я вам все по полочкам не разложу. В отличие от следователя Кошмарова, который без долгих раздумий препроводил бы Порфирия на нары и успокоился. Впрочем, такой вариант при любых раскладах не исключается. Вот сейчас дверь откроется, и «здрасьте, я ваша тетя».

Похоже, Порфирий осознавал свои печальные перспективы не хуже, чем я. Даром что подшофе был. Ибо посмотрел на меня грустным взглядом старой дворняги и спросил проникновенно: