Мария Шкатулова - Убийство в Озерках

— Вот и прекрасно, — ответила Нина, чуть вздрогнув, и включила телевизор.

Потом он мыл посуду, а она убирала в холодильник продукты, каждый раз с размаху хлопая дверцей. Потом она надолго заперлась в ванной, а он молча стелил себе постель. Потом она ушла к себе и легла, и они одновременно потушили свет, так и не сказав друг другу ни слова.

«Нашел себе гостиницу», — злилась Нина, ворочаясь в постели. Ей ужасно мешали бигуди, на которые она непонятно зачем накрутила свои густые и без того слегка вьющиеся волосы. Заснуть она не могла: то ей казалось, что в комнате душно, и она вставала, чтобы побольше приоткрыть окно, то становилось слишком холодно и мешал дождь, громко стучавший в стекло, то почему-то ужасно хотелось заплакать, но никак не получалось.

Следующий день не задался с самого утра. Во-первых, она проспала и утром даже не успела подкрасить лицо, и ей пришлось пудриться и красить губы в трамвае, который дребезжал и подпрыгивал на поворотах. Во-вторых, оказалось, что внезапно заболела одна из ее коллег, и заведующая кафедрой попросила ее провести два лишних занятия, и Нина, невыспавшаяся и неподготовленная, отправилась в совершенно незнакомую ей группу студентов. В-третьих, Марго, пребывающая в эйфории по случаю возвращения блудного мужа, все-таки поймала ее во время перерыва и, не желая замечать ее дурного настроения, принялась расспрашивать про Юрганова. «Не хочешь говорить — не надо, это твое дело, — сказала Марго чуть обиженно и кокетливо добавила: — А знаешь, он ничего». И Мине от этого стало только хуже.

Потом она вернулась домой, усталая и расстроенная, заранее зная, что ничего хорошего этот вечер ей не сулит.

Дома ее ждала записка, из которой Нина поняла, что Юрганов поехал в деревню за зимними вещами. «В деревню так в деревню, — подумала она, вздохнув. — Тем лучше». Она злилась на него — злилась, прекрасно понимая, что он ни в чем не виноват, что это она повела себя «как дура», устроив вчера вечером какую-то нелепую демонстрацию. Злилась на Марго, которая всегда бесцеремонно лезет в ее жизнь. Зачем она пришла? Зачем она в самые неподходящие моменты вторгается в ее пространство? Ведь все произошло потому, что она, Нина, была расстроена и раздражена, иначе она не повела бы себя, как капризная дура, А утром… утром она опаздывала, и не выспалась, и к тому же ей было стыдно за вчерашнее. Поэтому она и ушла, ни слова ему не сказав, хотя прекрасно видела, что Он ждет ее пить чай.

«В конце концов, если ему это зачем-нибудь нужно, он вернется», — подумала Нина и погладила кота, который тоже, казалось, не понимал, куда делся «постоялец».

На следующий день, проснувшись, Нина подумала, что все не так страшно. «Если в Озерках ему надо быть только завтра, значит, сегодня он, скорее всего, вернется сюда».

На факультете у нее была только одна пара, и, когда она освободилась, не было и двух часов. Нина зашла в магазин, накупила вкусной еды, бутылку хорошего вина и поспешила домой.

Она не сразу поняла, что произошло. Когда она вставила ключ в замочную скважину, дверь как-то легко подалась, и в первое мгновение Нина подумала, что Юрганов дома и просто забыл запереться. Она переступила порог, поставила сумку и окликнула его. В квартире было совершенно тихо. Она заглянула в комнату и в ужасе уставилась на открывшуюся ей картину.

На полу около стеллажа валялась привезенная из Англии, разбитая на мелкие кусочки табакерка веджвудского фарфора и несколько книг, непонятно для чего выброшенных с полки. Две другие фарфоровые вещицы исчезли, как исчез и видеомагнитофон, стоявший на тумбочке. Хрустальная пепельница, в которой Нина держала свои золотые безделушки, была пуста, и на дне ее Нина увидела сиротливо лежащую канцелярскую скрепку, непонятно как попавшую туда.

Платяное отделение было открыто, и на перекладине болталось несколько пустых вешалок. Не было ее нового черного платья, любимого твидового пиджака, кожаной куртки и чего-то еще — она даже не могла сразу сообразить, чего именно. Не было зеленого шелкового платка, всегда висевшего на дверце. «Господи, платок-то ему зачем?» — подумала она и в ужасе бросилась в коридор. Шуба, как ни странно, оказалась на месте, и не успела она облегченно вздохнуть, как вдруг сообразила, что Васи нет. Она подошла к окну, которое оставалось открытым, и несколько раз громко позвала его. Вася не появлялся. Тогда она легла на диван, накрылась пледом и повернулась лицом к стене. Она лежала без сна, с открытыми глазами, уставившись в одну точку. Она не чувствовала ни обиды, ни злобы. Ничего, кроме отвратительной пустоты в душе.