Олдос Хаксли: Улыбка Джоконды

Они сидели в садовой беседке. Это было маленькое сооружение в виде древнего храма, приютившегося среди густых зарослей вечнозеленого кустарника. Мисс Спенс и тут оставила свою печать: над скамьей висел бело-синий рельеф с мадонной Делла Роббиа.

— Хочу поехать осенью в Италию, — сказал мистер Хаттон. Веселость бродила в нем, как имбирное пиво в бутылке, из которой, того и гляди, вылетит пробка.

— Италия… — Мисс Спенс в экстазе закрыла глаза. — Меня тоже влечет туда.

— Ах, не знаю. Как-то нет ни сил, ни охоты путешествовать в одиночестве.

— В одиночестве… — Ах, этот рокот гитар, гортанное пение! — Да, в одиночестве путешествовать скучно.

Мисс Спенс молча откинулась на спинку кресла. Глаза у нее все еще были закрыты. Мистер Хаттон погладил усы. Молчание длилось и начинало затягиваться.

Когда мистера Хаттона стали настоятельно приглашать к обеду, он и не подумал отказаться. Самое интересное только начиналось. Стол накрыли в лоджии. Сквозь проемы ее арок им были видны садовые склоны, равнина под ними и далекие холмы. Свет заметно убывал; жара и молчание становились гнетущими. По небу ползла большая туча, издалека доносились чуть слышные вздохи грома. Они звучали все явственнее, поднялся ветер, упали первые капли дождя. Посуду со стола убрали. Мисс Спенс и мистер Хаттон сидели в сгущающейся темноте.

Мисс Спенс нарушила долгое молчание, задумчиво проговорив:

— По-моему, каждый человек имеет право на свою долю счастья, ведь правда?

— Безусловно.

Но к чему она клонит? Такие обобщения, как правило, предваряют излияния на личные темы. Счастье. Он оглянулся на свое прошлое и увидел безмятежное, мирное существование, не омраченное ни невзгодами, ни тревогами, ни сколько-нибудь серьезными горестями. У него всегда были деньги, он всегда пользовался свободой и, в общем, мог делать почти все что угодно. Да, пожалуй, счастье улыбалось ему — больше, чем многим другим людям. А теперь он не только счастлив — в чувстве безответственной свободы перед ним открылся секрет жизнерадостности. Он уже собрался распространиться на эту тему, но тут мисс Спенс заговорила сама:

— Такие люди, как вы и я, — имеем же мы право испытать счастье хоть раз в жизни.

— Такие, как я? — с удивлением переспросил мистер Хаттон.

— Бедный Генри? Судьба была не очень-то милостива к нам с вами.

— Ну что вы? Со мной она могла бы обойтись и похуже.

— Вы просто бодритесь, и это, конечно, мужественно с вашей стороны. Но знайте, эта маска ничего от меня не скроет.

Дождь шумел все сильнее и сильнее, мисс Спенс говорила все громче. Ее слова то и дело тонули в громовых раскатах. Она не умолкала, стараясь перекричать их.

— Я так понимаю вас, я давно, давно поняла вас. Ее осветила вспышка молнии. Она целилась в него, напряженно подавшись всем телом вперед. Глаза как черные грозные жерла двустволки. И снова темнота.

— Ваша тоскующая душа искала близкую душу. Я знала, как вы одиноки. Ваша супружеская жизнь. — Удар грома оборвал конец фразы. Потом голос мисс Спенс послышался снова:

— …не пара человеку вашего склада. Вам нужна родная душа.

Родная душа — ему? Родная душа! Боже! Какая несусветная чепуха! "Жоржет Леблан — когда-то родная душа Мориса Метерлинка". На днях он видел такой заголовок в газете. Значит, вот каким рисует его в своем воображении Дженнет Спенс — охотником до родной души? А в глазах Дорис он кладезь ума и сама доброта. Что же он такое на самом деле? Кто знает…

— Сердце мое потянулось к вам. Я все, все понимала. Я тоже была одинока. — Она положила руку ему на колено. — Вы были так терпеливы! — Вспышка молнии. Мисс Спенс по-прежнему опасно целилась в него. — Ни слова жалобы! Но я догадывалась, догадывалась…

— Как это мило с вашей стороны. — Так, значит, он ame incomprise [3]. — Только женская интуиция…

Гром грянул, прокатился в небе, затих где-то вдали и оставил после себя лишь шум дождя. Гром — это был его смех, вырвавшийся наружу, усиленный во сто крат. Опять молния, удар — теперь прямо у них над головой.

— А вы не чувствуете, что эта буря сродни вам? — Он будто видел, как она подается всем телом вперед, произнося эти слова. — Страсть сближает нас со стихиями.

Каков же будет его следующий ход? По-видимому, надо сказать "да" и отважиться на какой-нибудь недвусмысленный жест. Но мистер, Хаттон вдруг струсил. Имбирное пиво, бродившее в нем, вдруг сразу выдохлось. Эта женщина не шутит — какие там шутки! Он пришел в ужас.