Сванидзе посмотрел ему вслед:
— Теперь дело за главным: поймать убийцу.
— Я все-таки надеюсь, что это только вопрос времени, — ответила я. — Очень скорого времени. И ловить убийцу будешь ты. Родион подтвердил, что я вычислила правильно. Теперь можно не бояться, что спугну. Никуда он не денется.
Сванидзе затаил дыхание. Пнул ногой горку красно-желтых листьев и проговорил:
— Ну… и кто?
— Знаешь что? Идем к Ноябрине Михайловне в больницу. По-моему, еще не поздно. Меня в последнее время по каким только лечебницам и врачам не носило. Она ведь лежит в той же больнице, что и Родион Потапович, только в другом корпусе. Я с ней хотела переговорить. Не поздно?
— Половина седьмого вечера. Не поздно, там посетителей до семи пускают. Сейчас позвоню, узнаю, как она, — сказал Сванидзе. — А ты пока побеседуй с Антон Антонычем, вот он идет. Уже тепленький. Верно, твои деньги — в коня корм.
Антон Антонович приблизился с развевающейся по ветру бородой. Кожные складки на его шее подрагивали. Он пошевелил нижней челюстью вправо-влево, а потом проговорил, распространяя вокруг устойчивый запах алкоголя:
— Значится, так и не нашли Алексашку-то Клепина? А мы, — продолжал он, не дожидаясь моего ответа, — в катакомбах его ищем. Главна-а, Игната бросили близко, а того беднягу, говорю, куда-то потащили. И ведь не видел никто, надо ж! Ах да, Калабаев видел. Выпьешь за упокой раба божия Тимура? — протянул он мне початую бутылку водки и привычный сырок. — За Калабаева?
— Не люблю пить за упокой, — тихо ответила я.
— И это правильно. Я тоже не люблю. Ну так выпей за здравие! Илюшка-то ведь нашелся, говорю? Нашелся! Вот и… говорю!
— Мария, — подошел Сванидзе, — ну, позвонил я Ноябрине Михайловне. Сказали, что ее к телефону пригласить не могут. Она в скверике гуляет. К ней — посетитель.
— Понятно, — сказала я, чуть отталкивая упорно предлагаемую мне водку, — потом, Антон Антоныч… потом!
— Обещаешь? — хитро прищурился дед.
— Обещаю, что с тобой делать!
* * *
Больничный сквер облетал ранними желтыми листьями. Легкий полумрак струился меж деревьями. Зажгли несколько фонарей. Светлые аллеи мягко стелились под ногами.
Мы со Сванидзе шли по направлению к больничному корпусу, где лежала Ноябрина Михайловна. Аллея, которой мы следовали, вливалась, как и несколько ей подобных, в круглую площадь, обсаженную старыми вязами, с каменными скамейками по периметру, с неработающим, довольно-таки обшарпанным фонтаном в центре. Здесь гуляло большинство пациентов со всех корпусов. Правда, сейчас было весьма прохладно, и больные предпочитали теплые палаты, не рискуя получить простуду сверх основного заболевания.
— Где-то здесь, — сказала я.
— На ловца и зверь бежит! — воскликнул Сванидзе. — Вон она! А с ней какой-то человечек, отсюда не вижу. Погоди… черрт! Да это ж ее муж, Алексаша! Нашелся, хлопец! Ты смотри, какие у них лица сумрачные! Может, не будем беспокоить? Все-таки им сейчас не до нас.
Я молчала.
— Ну, ты как думаешь?
— Нет, — выдавила я, — мы им не помешаем. Идем, Альберт Эдуардович.
— Ты уверена?
— Да. Идем, сказала.
Пока мы разговаривали со Сванидзе, Алексаша и Ноябрина Михайловна развернулись и пошли в противоположную сторону аллеи. Мы последовали за ними. Нагнали притихшую, но вновь соединившуюся семейную пару метрах в ста от круглой площади, на изгибе аллеи, где стоял массивный железобетонный блок и лежали несколько железных прутов арматуры. Я нырнула за ствол раскидистого вяза и потянула за собой ничего не понимающего Сванидзе. Ноябрина Михайловна села на блок, Алексаша предварительно расстелил на холодном бетоне свою куртку.
— Тебе не холодно, Саша? — жалобно спрашивала та. — Нет? Ты похудел, Саша. Ты ведь похудел?
— Похудел, — покорно отвечал тот. — Может, не будешь сидеть на бетоне? Простудишься.
— Я чуть переведу дыхание, а потом пойдем обратно в корпус. А ты куда уезжаешь, Саша?
— Что?
— Ты куда уезжаешь?
— Я же тебе сказал, Нона. Я нашел себе работу. У нас нет денег. Я должен заработать. А тебя я отправлю в Сочи, к тетке. Отдохнешь, подлечишься.
— Я не хочу…
Алексаша раздраженно отвернулся и тут взглядом наткнулся на меня. Он вздрогнул всем телом, как будто увидел Минотавра или еще какое-либо легендарное чудище. Поняв, что больше прятаться бессмысленно (тем более что Берт давно толкал меня в бок, не понимая, что мы играем в партизан), я вышла на аллею.
— Добрый вечер, Ноябрина Михайловна. Добрый вечер, Александр, — сказала я.
Читать дальше