Марина Константинова - Тридцать три несчастья

— А пошли прямо сейчас, а? — Полный решимости Былицкий даже приподнялся со скамьи, но Богачева шлепнула его по плечу, и тот упал на место.

— И куда это вы собрались, братцы мои голубчики?

— А в органы, которые следует! — расплылся Былицкий.

Увидев наконец подругу, Былицкий страшно обрадовался. Он схватил ее за руку и усадил к себе на колени:

— Ах ты, винтовка моя меткая, сабля моя вострая! Мы уже соскучились! Хорошо ли пописала?

— Ой, ой, гляньте-ка, люди добрые, как пьяные морды в органы собрались! — хохотала Богачева. — Да у вас уже не рожи, а одни сплошные органы!

— У кого органы? — вдруг проснулся Вихрович.

Ему сунули под нос шашлык, и вся компания дружно впилась зубами в сочные куски мяса.

Около одиннадцати вечера все благополучно разошлись по домам, сговорившись встретиться завтра здесь же в шесть часов.

Как обычно, Богачева с Былицким ушли в сторону «Белорусской», Мокеенко поперся к Красной Пресне, а Вихрович поймал тачку, не подозревая, что у него остались только железные деньги.

Валерия Васильевна и Вадим Андреевич Галдины поливали огород.

Час назад прошел дождь, на небе сгущались тучи, обещая очередной ливень, как-то враз потемнело, засверкали первые всполохи. Но Галдины упорно продолжали свое бессмысленное занятие.

Идея пришла в голову Валерии Васильевне. Ей необходимо было смыть «черные следы», чтобы избавиться от «всего дурного». Вадим Андреевич знал, что спорить с женой бесполезно, и решил, что лучше уступить, чем нарваться на приступ истерики.

Пять лет назад Валерия Васильевна увлеклась мистикой, медитацией, перестала есть мясо и пила только целебные настойки. С тех пор два раза в год, а именно в ноябре и в марте, она выезжала на горные курорты Европы, дабы совершить омовение в родниковой воде. Из этих поездок она возвращалась бодрой и помолодевшей, полной планов и замыслов, которые немедленно принималась воплощать.

Позапрошлой весной, после очередного удачного омовения, она открыла роскошный бутик итальянской одежды в знаменитом Тишинском торговом центре. Дело процветало благодаря связям мужа, служившего на Шереметьевской таможне, деловой хватке самой Валерии Васильевны и во многом ее крутому нраву.

Спуску она не давала никому — запросто могла отхлестать по щекам нерадивого водителя или выгнать проштрафившегося менеджера. За последние два года она немотивированно уволила двух продавщиц. Не было никаких видимых причин для такого решения. Обе девушки владели тремя языками — итальянским, английским и русским, закончили текстильный институт, прошли курс психологии, в их смены была самая высокая прибыль.

Одну из них звали Люба Соколова, другую — Люба Заболоцкая.

Менеджеры как-то приладились к странностям хозяйки, смирились, и за доллары, которые та им платила, могли вытерпеть что угодно. Но весь персонал сходился в одном: Валерия Васильевна Галдина — первостатейная сука.

С Вадимом Андреевичем такие номера не проходили, и дома, рядом с мужем и обожаемым сыном Бобочкой, она превращалась в кроткое, заботливое существо. Она подавала мужу кофе в постель и до сих пор сама стирала трусы и носки великовозрастного оболтуса Боба.

После очередного мартовского омовения в Швейцарских Альпах прошло уже почти пять месяцев. За это время Валерия Васильевна два раза съездила в Италию, закупила новую коллекцию, провела презентацию.

Вадима Андреевича повысили в должности. Жена заказала пошив нового кителя в Милане, чтобы сидел как влитой, сама пришила погоны. Боб закончил десятый класс, и родители отправили его на месяц в Испанию в международный лагерь. Все было превосходно.

А потом случилось то, что случилось.

Сегодня утром на даче их посетил оперуполномоченный МУРа капитан Быстрицкий.

— Дарлинг, ты только не волнуйся, прошу тебя. К нам из милиции.

Вадим Андреевич взошел на террасу и жестом пригласил молодого сероглазого капитана.

Валерия Васильевна сидела в плетеном кресле и пила травяной чай. Она остановила качалку, внимательно оглядела непрошеного гостя и, не вставая, протянула ему руку.

— А что, собственно, случилось?

Быстрицкий открыл было рот, чтобы представиться, но Галдин опередил его:

— Это по поводу Коли Ревенко. Мальчик, кажется, пропал.

— Как пропал? — изумилась Валерия Васильевна. — Присаживайтесь. Извините, не знаю, как вас…

— Сергей Борисович, — Быстрицкий выдал белоснежную улыбку, которой он одаривал дам бальзаковского возраста.