Марина Константинова - Тридцать три несчастья

— Бархударов, миленький, а ты не уйдешь?

— С ума сошла? Вместе будем Витьку твоего ждать.

— Нет. Знаешь, ты утром уходи. Я передумала.

— Почему вдруг?

— Я не хочу, чтобы Витя тебя здесь застал. Он может неправильно понять.

— Такие дела при дневном свете не делаются. А до вечера времени-то еще сколько будет. Лучше я с тобой посижу.

— Нет. Я не хочу. Одна ждала, одна и встречу. Ты потом позвони, ладно?

— Ну ладно. Во сколько позвонить?

Настя задумалась.

— Лучше послезавтра. Не хочу, чтобы нам мешали.

— Как скажешь.

Бархударов завел будильник на восемь утра, вытащил из-за шкафа продавленную раскладушку, завалился в чем был и через минуту захрапел.

А Настя еще долго смотрела в окошко, пока не погасла последняя звезда.

Утром, прежде чем нанести очередной визит в «Атлантиду», Александр Владимирович решил сначала отправиться в отделение Сбербанка, где работал исчезнувший Воронов, и побеседовать с сотрудниками.

Интуиция подсказывала ему, что именно сбежавший муж может оказаться заветным ключом к разгадке этой страшной головоломки.

Обе погибшие девушки были когда-то его приятельницами, жену явно шантажировали, и Клюквин не сомневался, что предметом шантажа был сын Ревенко.

У метро «Динамо» он сел в автобус и поехал к банку. Выйдя на нужной остановке, он нашел таксофон и позвонил в отдел:

— Сережа, это я. Да, пока ехал, дело тебе придумал. Отыщи-ка ты мне всех приятелей Коли Ревенко… Да, сына. Опроси всех, только аккуратно, где сейчас может быть мальчик, может, кто-то видел его недавно, ну и так далее. Хорошо бы найти его к вечеру. Часов после трех звони в «Атлантиду», я там буду. Ну все, действуй.

В банке никто ничего не знал. В последний раз там видели своего сотрудника Кирилла Анатольевича Воронова в пятницу, шестнадцатого июля. Покинул он рабочее место весьма странным способом.

Минут за пятнадцать до закрытия банка он вышел покурить и больше не вернулся, оставив на память коллегам пиджак и машину «Опель».

Пиджак Клюквину продемонстрировали, а машину забрал по просьбе жены какой-то красавец-брюнет, представившийся служащим «Атлантиды».

Карманы пиджака были пусты, только почему-то сигареты и зажигалка оказались на месте.

— Елена Васильевна, а почему вы решили, что Воронов вышел именно покурить?

Перепуганная насмерть, бледная Леночка Смокотина отвечала очень обстоятельно, стараясь не упустить ни одной детали:

— Он сам так сказал. И вообще, он какой-то странный был в тот день. Ни с того ни с сего целоваться полез, а потом вдруг с места сорвался, сказал, что курить идет.

— Ну, в том, что он целоваться полез, я лично ничего странного не вижу, — улыбнулся Клюквин.

Леночка смущенно хихикнула, поправила растрепавшиеся пряди и слегка покраснела.

— Да нет, вы не подумайте чего. Кирилл Анатольевич никогда прежде себе такого не позволял. Говорю же, он какой-то странный был в тот день.

— А припомните-ка хорошенько, больше ничего необычного вы не заметили? С чего это вдруг он с такими нежностями на вас набросился?

— Понимаете… — Леночка сморщила свой хорошенький носик, придвинулась поближе и заговорила шепотом: — Он сначала просил меня подстраховать его в субботу до обеда. Ему надо было в аэропорт ехать, сына встречать. Он так сказал. Я, конечно, согласилась. Ну, думаю, он поэтому и поцеловал меня. Ох, господи, да что же еще?.. Нет, ничего не припоминается.

— Да с дружками своими он намылился. Притащилися тут двое, ждали его. С ними и намылился. А ну-ка ноги-то подыми! — В ботинки Клюквину уперлась мокрая швабра. — Он небось уже какой день водку с ними жрет, а ты, мил человек, в розыски пустился, время казенное тратишь.

Клюквин смотрел на толстую, красномордую тетку как на подарок.

Та наяривала шваброй и злобно приговаривала:

— Расселися тут, понимаешь, только грязь таскают. Вот и те двое уселися в зале, я говорю, дескать, закрываемся, нечего зазря сидеть. А один-то на Анатольевича очами эдак бык-бык, ну тот и снялся. Те сразу и вышли. Говорю вам, вместе они.

— Миленькая моя, а вы уверены, что очами-то «бык-бык» он именно на Анатольевича? — обалдело спросил Клюквин.

— Так еще и рукав задрал и по циферблату постукал. Анатольевич тут и снялся. Точно говорю, вместе они.

— А опознать-то сможете их?

— А чего ж не опознать? Ты только их предъяви, служивый, я сразу и признаю. У меня память на лица — во! — тетка показала ему большой грязный палец. — Я раньше в метро контролером работала, до пенсии еще. Так всех местных, почитай, в лицо знала.