Рекс Стаут - Прочитавшему - смерть

Она умолкла, и в глазах её блеснул огонек.

- Прошу извинить, но это уже слишком личное. Быть может, дать вам его адрес?

- Будьте любезны.

Она продиктовала мне номер дома на Семьдесят шестой улице.

- ...Еще она дружит с Гулдой Гринберг, которая живет под нами, на втором этаже, квартира 2С. Потом - Синтия Фри... Но это не настоящее её имя. Вы её, конечно, знаете.

- Нет, боюсь, не имею чести.

- Она выступает на сцене.

- Ах да, конечно же. Синтия Фри.

- Да. Она училась с Рейчел в средней школе, но потом её бросила. Не стану говорить о ней дурного. Моя Рейчел такая верная, лучшего друга и не придумаешь. Вот я уже старею, и кто со мной останется? Мой муж, конечно, и Дебора с Нэнси, и друзья - но главное, я знаю: до самого моего конца со мной будет Рейчел. Об этом вы должны написать. Я вам ещё расскажу о ней, мистер Гудвин, только вы войдите и сядьте... Ой, телефон звонит... Простите, я сейчас.

Она повернулась и устремилась в комнату. Я не шелохнулся. Через несколько секунд до меня донесся её голос:

- Алло... Да, миссис Эйбрамс у телефона... Да... Да, Рейчел - моя дочь... Что вы сказали?..

Я не сомневался, что делать дальше. Вопрос был только в том, оставить ли дверь распахнутой или прикрыть её. Последнее казалось более разумным. Я тихонечко, стараясь не стучать, притворил дверь и пошел по ступенькам.

Выйдя на улицу, я посмотрел на часы - стрелки показывали пять двадцать четыре. Я подошел к перекрестку, оглянулся, заметил в конце квартала аптеку, поспешил к ней, отыскал телефонную кабинку и набрал номер. Трубку снял Фриц и соединил меня с оранжереей.

Когда Вулф подошел, я сказал ему:

- Мне удалось поговорить с матерью Рейчел. Она сказала, что её дочь никогда не рассказывает дома о своей работе. Мы беседовали в настоящем времени, потому что она ещё пребывала в неведении о случившемся. Ей хочется увидеть имя Рейчел в газетах, и она его увидит благодаря этому мерзавцу, с которым я разминулся на три минуты. Я ей ничего не сказал, так как только бы потерял на этом время. Завтра, когда она осознает, что выяснение подробностей о работе её дочери может помочь найти мне убийцу, она, возможно, что-нибудь припомнит, хотя вряд ли. Имена нескольких друзей я узнал, но живут они в разных местах. Скажите ребятам позвонить мне по этому номеру. - Я продиктовал номер телефона.

- Мистер Кремер настаивает на встрече с тобой, - сказал Вулф. - Я рассказал ему все, и он послал за книжечкой, но желает видеть тебя лично. Судя по голосу, он разозлился. Пожалуй, тебе стоит заехать к нему. Все же мы действуем сообща.

- Угу. И давно? Ладно, ладно, поеду. Не усердствуйте.

Я подождал в кабинке, чтобы никто не занял её. По мере поступления звонков я препоручил Уильяма Баттерфилда Солу, Гулду Гринберг - Фреду и Синтию Фри - Орри, добавив, что желательно разузнать имена других друзей и знакомых мисс Эйбрамс, и пусть занимаются ими сами. Покончив с наставлениями, я прогулялся пешком до метро.

В уголке на Западной Двадцатой улице я испытал на собственной шкуре, насколько разозлился Кремер. Я давно уже сбился со счету, пытаясь определить, сколько раз меня вызывали в это учреждение за последние годы. Когда у нас с Вулфом есть что-то (или Кремер думает, что есть), на что Кремер хотел бы наложить лапу, меня тут же препровождают в его кабинет. Если дело пустяковое, мною занимается сержант Пэрли Стеббинс или кто-то из их шайки. Если же требуется задать мне нахлобучку, меня бросают на растерзание лейтенанту Роуклиффу. Когда мне придется выбирать между раем и адом, я не стану ломать голову, а просто спрошу: "А где Роуклифф?" Одно время мы с ним были квиты - он надоел мне ничуть не меньше, чем я ему, пока в один прекрасный день меня не осенило: надо начать заикаться! Дело в том, что когда Роуклифф горячится и выходит из себя, он начинает заикаться. Вот я и замыслил - сперва раздразнить его, а потом разок заикнуться и посмотреть, что получится. Результат превзошел все ожидания. Роуклифф так взбесился, что стал мычать и запинаться на каждом слове, после чего я с полным основанием подал жалобу, что он меня передразнивает. С тех пор козыри заимел я, и Роуклифф это знает.

Мы с Роуклиффом мозолили друг другу глаза уже битый час - чистейший фарс, ведь Вулф уже выложил им все без утайки, и добавить мне было нечего. Роуклифф упорствовал, что я преступил закон, обыскав и прикарманив записную книжку (сущая правда), и настаивал, что я наверняка нашел ещё что-то и утаиваю это от полиции. Так мы сидели и толкли воду в ступе, пока наконец мне не дали подписать свои отпечатанные показания. Я подписал, Роуклифф прочитал и стал приставать с новыми вопросами. Я долго терпел, но потом мне наскучило.