Андрей Константинов - Решальщики. Перезагрузка

— А что? — попробовал идею на зуб Купцов. — В этом что-то есть.

— Ну так что насчет пальто? У нас уже имеются кроссовки и резинка жевательная. Добавим к этому пару ружейных патронов и пальтецо. И — понеслась! Вот, дескать, Игорек, взяли мы твоего Сашу, сейчас ему на хате уже ломают пальцы. И он уже дает показания на тебя. Сломается Игорек, заговорит. Глядишь, и телефончик Сашин вспомнит. Должен же быть у них какой-то канал связи…

К слову сказать, петрухинская идея представлялась вполне себе реальной. Если крепко прижать Строгова с липовыми «вещдоками» и вдвоем попрессовать, до кучи намекая на бандитов — дружков Нокаута, которые уже вовсю ищут Матвеева… Это ведь только на закаленного блатаря подобные штуки не особо действуют. «Очную ставку давай, начальник», — скажет блатной и ухмыльнется. А вот «интеллигент» Игорь Строгов может и расколоться. В общем, идея с блефом хоть и не была шедевром оперативно-следственной работы, партнерам приглянулась. Другое дело, что, немного посовещавшись, они все-таки решили оставить ее на самый крайний случай.

— Не ссы, Купчина! Никуда он от нас не денется! Найдем!

Леонид неожиданно ударил ладонями по рулю и разразился витиеватым:

— Так после долгих месяцев я нашел. Ибо ничто не пропадет бесследно, ничто и никогда. Всегда есть ключ, оплаченный чек, пятно от губной помады, след на клумбе, презерватив на дорожке парка, ноющая боль в старой ране, первый детский башмачок, оставленный на память, негритянская примесь в крови. И все времена — одно время, и все умершие… э-э-э-э… не жили до тех пор, пока мы не дали им жизнь, вспомнив о них, и глаза их из сумрака взывают к нам.

— Что это такое ты завинтил? — осведомился Петрухин по завершении цитаты.

— Это не я. Это «завинтил» один парень из романа Уоррена «Вся королевская рать».

— Ну у тебя и память! Лично я в школе ни одного стиха никогда толком запомнить не мог. «Я помню чудное мгновение» — еще туда-сюда, а дальше — всё, полный ступор… А вообще… Херню он порет, этот парень. «Ничто не пропадает бесследно». Как же! Еще и как пропадает. Хрен концы найдешь!

9 мая 2011 года, пн.

Последние дни Игорь Васильевич Строгов не мог заснуть без таблетки снотворного и бокала коньяка. Утром вставал тяжело. Разбитый, мрачный. Условно радовало только одно — спал без кошмаров. А ведь в «Крестах» ему каждую ночь снился один и тот же сон: мертвый Лешка Тищенко на полу, с развороченной головой… Саша с ружьем в руках. Во сне Строгов кричал и просыпался как от толчка… как от толчка-отдачи той помповухи.

В понедельник, который в «Магистрали», невзирая на праздник, был рабочим днем, Строгов прикатил в офис ровно в девять. В принципе, он мог бы приехать и гораздо позже, потому что загружен был в последнее время слабо. Бывшему другу юности Брюнет больше не доверял, к новым сделкам не допускал, и Строгов вел только те темы, которые обязательно требовали его личного участия. Да и они потихоньку передавались другим сотрудникам. Работа Игоря Васильевича в «Магистрали» определенно подходила к завершению. Он все еще занимал свой шикарный кабинет дверь в дверь с Брюнетом. Его всё так же уважительно называли по имени-отчеству, но всем было ясно: Строгову в «Магистрали» не работать. Это было чертовски обидно и несправедливо. Ведь именно он, Строгов, стоял у истоков дела. И сделал не меньше, а может быть больше, чем Брюнет. И Виктор должен был это понимать. Понимать и не подталкивать друга детства в пропасть, а напротив — помочь… Да, сорвались несколько сделок, включая финскую. Да, в прессе появились заказные статьи. Да, финансовые документы попали под контроль УБЭП. Но все поправимо! В конце концов, ведь можно заказать встречные статьи в газетах. Можно провести дополнительные переговоры с партнерами, можно «договориться» с УБЭП, в конце концов. Но!..

Только с Брюнетом нельзя договориться. Вместо того чтобы нормально, по-мужски перетолковать за бутылкой коньяка, Витя нанял двух каких-то ментов. И эти два отморозка роют теперь под него, под Игоря. Ясно как день, что нарыть они в итоге ничего не смогут. НИ-ЧЕ-ГО! Но чтобы оправдать свой гонорар, наверняка представят как-нибудь «отчет о проделанной работе», в котором обольют Строгова грязью. Доказать ничего не смогут, но всё поставят под сомнение, подберут свои хитрые ментовские формулировочки… Игорь Васильевич понимал, что дело дрянь. Совсем дрянь. Брюнет выпрет его из фирмы, поставит на бабки в возмещение ущерба. А он уже и так попал… крепко попал. И все рушится. Рушится на глазах, и ничего нельзя сделать…