Сергей Владимиров - Пожинатель горя

М. Федорчук приблизился к моему убежищу вплотную и боязливо заглянул внутрь. Я тут же шагнул ему навстречу.

— Ожидал увидеть кого-то другого? Я за нее.

Следователь отшатнулся, проворные челюсти скрежетнули, непроизвольно сомкнувшись, притиснули кончик узкого язычка. Розовый плевок цыкнул сквозь зубы.

— Что себе позволяете?! Что все это значит?! Да вы у меня!.. Да я до самого прокурора!..

— Выворачивай карманы, проверим, что у тебя там.

От такой наглости вся кровь прихлынула к желтушным щекам маленького человечка, расцветила их причудливым фиолетово-багровым узором, пурпурными пятнами разукрасила лоб. Только уши без мочек и хрящевидный отросток носа поражали стылой безжизненной белизной.

— Какого права мне «тыкать»! При исполнении! Еще пожалеете!

Мне не хотелось прибегать к силе, но я и так зашел слишком далеко. Да и М. Федорчук прекрасно понимал, что свидетелей у нашей стычки нет, а человек, стоящий перед ним, настроен весьма агрессивно. Занесенный кулак убедил следователя не вступать в дальнейшие препирательства. Натянув резиновую перчатку, я обыскал его. Ствола с глушителем не оказалось, из внутреннего кармана кожанки я выудил пачку денег и шприц с прозрачным содержимым.

— Девка работает на нас, — жалко попытался выкрутиться М. Федорчук. — Это вознаграждение.

Я продемонстрировал ему самую гаденькую улыбочку из своего арсенала. И приступил к изложению домашней заготовки:

— Это называется «передоз и все концы в воду». Карякина даже не успеет воспользоваться деньгами, и они вновь вернутся к вам. Но вы с Ремизовым опоздали. Любке ширнуться очень хотелось, вот и не дождалась. Протрепалась. Знаешь, у этих скандальных репортеров и крыша соответствующая, и мани не переводятся. Они министров с дерьмом смешивают, для них наши провинциалы… Читал о Кристине в газетах? Не ври, раз дело вел, то ознакомился. Восходящая звезда подиума, показ мод в Париже, большое будущее… Наверняка и любовник какой-нибудь миллионер. И вдруг ее убили. Да еще так зверски. Это не просто охи-ахи. В ее раскрутку уже вбухали немалые средства, а теперь, получается, эти денежки плакали. Спонсорам их никто уже не вернет, но компенсации моральной они потребовать вправе. А для них это — найденный и представший перед судом убийца. И милиции придется его искать, что для нее почему-то крайне нежелательно. На тормозах не спустишь, как висяк не запишешь. Не легче ли представить маньяком конченого наркомана-бомжа, на которого всем глубоко наплевать? На него можно надавить и выбить чистосердечное признание. Однако этого мало. Нельзя допустить суда, так как там подобная липа не прокатит. И Дудкин умирает в камере. Его могли просто держать без дозы, и в результате мотор не выдержал. Или ввести какой-нибудь медицинский препарат, который не оставляет следов, вызывая паралич сердечной мышцы. Ты же не убийца, Федорчук, зачем тебе это надо? Или тебе заплатили на всю оставшуюся жизнь вперед? Значит, жизнь у тебя слишком короткая.

Нервные стремительные пальцы в конопушках терзали сигарету. Сыпался на землю выпотрошенный табак. Поблескивало обручальное кольцо. У этого слизняка есть жена и, наверное, дети. Смешной следовательской зарплаты не хватает, чтобы всех накормить и одеть. И однажды, как и многие, он сделал свой выбор.

— Бред сивой кобылы! Да! Всё! Что вы трепали! Вам ничего… Слышите! Ничего не доказать! — Он все еще хорохорился, но голос дрожал от волнения. — Сами поплатитесь! Устроили провокацию! Найду управу!

— Тогда как объяснишь эти деньги и шприц? — оборвал его я. — Признаюсь, я еще не встречал, чтобы следователь-«важняк» таскался на встречи со стукачами после того, как те шантажируют по телефону. Ваш разговор записан. На вещах, изъятых у тебя, уверен, полный набор твоих пальцев. Разбирательство всяко последует, и кое-что неприятное обязательно всплывет.

— Дурак, — то ли кашлянул, то ли хохотнул следователь. — Мы здесь одни. Слово какой-то ищейки. Против слова работника прокуратуры. Запись в суде не доказательство. Отпечатки. Не спорю. Нес вознаграждение агенту. Ее слова? Да у нее ж чердак набекрень.

— Дурак, еще какой, — согласился я. — Не смею больше задерживать.

М. Федорчук опешил. Он не ожидал, что я сдамся с такой легкостью, и подозревал какой-то подвох. Потом тень страха коснулась его гадкого личика. Он не решался поворачиваться ко мне спиной, подумав о пуле в затылок. Я показал ему свои пустые руки ладонями вперед. Следователь попятился. Развернулся. Пошел.